Юрий Сафронов - Дневник Верховского

6/II

Был на дневном танцевальном сборище. Собираются около 4-х, расходятся около 8-ми. Народу было очень много. Прехорошенькие дочери Пашича и много других прелестных женщин. Гвардейские офицеры, и много офицерства вообще. В начале вечера какой-то серб читал русские стихи в переводе на сербский. Читал отлично, но музыка стиха совершенно пропала из-за таких слов, как врло, мрлезьа, брзо[18] и т.п.

Я представлялся офицерам сам. Когда я называл себя, — говоря, что я русский, то сразу встречал самое лучшее отношение. Один подзывал другого, и со многими я подолгу и помногу говорил. В отдельности мало что запомнилось. Был разговор с одним деятелем городского управления — кметом. Образование в Австрии. Чрезвычайно приятный, совершенно культурный господин. Был офицером запаса на войне и даже командовал одно время батареей. Говорит, что в болгарской войне ему случалось бороться с артиллерией противника и, на дистанциях 2200—3000 м, совершенно уничтожать ее.

Внешний вид офицерства в салоне у Гартвига совершенно не тот, что у болгар, хотя и не то, что у нас.

Не так одеты, не так держатся. Те, которые побывали за границей и у нас, заметно отличаются. Все спрашивают, надолго ли, поеду ли на поля сражений, польщены, что выбрал Сербию, все готовы помочь, чем могут. (На словах, дела пока я еще не видал.)

7/II

Был сегодня на приеме у Артамоновой. Видел Малулову и Кису-Мису (Melle Киклич).

Разговор зашел о несправедливостях в армии во время и после войны. По мнению этих дам, в сербской армии есть партии, как и в нашей, и протекция, и пролезание через знакомых имеет такое же значение, как у нас, несмотря на демократичность народа, отсутствие сословных перегородок и пр[очее].

На войне многие, действительно отличившиеся, оказались менее вознагражденными, чем герои тыла. К числу таких принадлежит и ее дядя.

8/II

Сегодня слышал от Артамоновой, очень наблюдательной барыни, что сербам вообще верить нельзя. «Они милы и любезны, потому, что много получили, а надеются получить еще больше». Для нас это в данный момент не так важно, ибо наши политические задачи на ближайшее время совпадают. Им нужно освободить своих братьев-славян сербов, которых в Австрии больше, чем теперь на свободе, а нам необходимо расчленить Германию и Австрию на составные части, чтобы не было необходимости разорять страну на военные нужды. Идея борьбы с Австрией живет необычайно сильно в народе, почти также сильно, как и борьба с турками. Артамонова рассказывала, что раненые, еще не оправившись от раны, страдая и морщась от боли, говорили, что «Со Швабом» готовы идти в бой хоть сейчас. Ту же мысль высказывали Сретенович и Ненадович, оба штатские.

Сретенович подтвердил, что действительно в Сербии в военных кругах большое влияние имеет протекция. Что военное общество разбито на кружки, которые тянут своих и рекомендуют хороших офицеров. Но Недич, командир на войне Моравской II[19], не принадлежал ни к одной группе. Всегда говорил правду, ни к кому не подлаживался. Ему не хотели даже давать полка (но дали все-таки), а на войне дали дивизию II призыва, и это оказался лучший начальник дивизии.

С Бошковичем много говорил о македонцах. По его мнению, это особенное славянское племя, но подходящее все же ближе к сербам. До начала 70-х годов они считали себя сербами, ибо единственную помощь могли ждать от свободной тоща Сербии. Но после освобождения Болгарии, создания экзархата болгарского, а особенно поражения сербов в 1885 г. македонцы увидели, что помощь получат только от Болгарии. Тем более что сербов турки всегда считали бунтовщиками, а болгары за 500 лет рабства не сделали ни одной попытки бунта. Кроме того, болгары развили страшную пропаганду.

Каждый урок начинался вопросом: — «Вы кто?», ученики отвечали: — «Болгары». Все это привело к тому, что они стали объявлять себя сербами; к 90-м гг. и сербы взялись за пропаганду, не жалея денег. Вся эта борьба настолько развратила Македонию, что нужно будет прийти целому поколению, пока все придет в порядок. Замечен факт, что, когда сербские войска постепенно овладевали Македонией, то все фамилии на «ов» (болгарское окончание) переходили в «овичь» — сербское.

11/II

У меня был сегодня майор Джукнич, ординарец наследника с визитом, а просидел без малого 2 часа, рассказывал мне о войне, где он командовал батареей в дивизии.

Один случай показался мне очень интересным. Он говорил, что вопрос связи с пехотой стоит у них очень хорошо, будучи привит в офиц[ерской] артиллерийской] школе, начальник которой долго учился в России. Под Битолем командир группы находился при командире полка, как это вообще принято у них.

В это время от к-ра батальона, который был впереди, получается извещение, что впереди в роще накапливается турецкая пехота. Немедленно по ней был открыт огонь и, как в случае Смосаренки, пехота бросилась оттуда врассыпную.

Видел также Джурича. Он говорит, что собираются послать побольше офицеров в Россию, в русские полки, просто для ознакомления с Россией, для установления более тесного общения.

Во время войны было совершено настолько много несправедливостей с производством, протекция, случайности, кружковщины, что теперь всем приходится прибавить 2 года старшинства, чтобы сравнять всех и прекратить то недовольство, которое охватило армию после войны. Масса недостойных получила повышения, масса достойных их не получила.

Иванка, у которой есть родственники в Австрии, рассказывает со слов родственника, что сербы-крестьяне в Австрии в общем довольны своей судьбой и не мечтают о присоединении. Не все ли равно, кто правит — Габсбург или король Петр. Только в интеллигенции пока горит желание воссоединения со своими.

11/II

Большое впечатление производит на меня скромность сербов. После блестящих войн естественна была бы известная доля самодовольства и чванства. Между тем у них речь идет, по большей части, о недостатках, обнаружившихся на войне — коннице, разведке, а не о победах.

Хочется отметить здравый смысл и пренебрежение традициями, если они идут во вред.

У них нет правописания. Есть лишь одно только правило: «пиши, как говоришь, говори, как написано». Этим уничтожено мученье с правописанием и нет разделения на грамотных и неграмотных. 

Реформа Вука Караджича при Милане.

13/II

Беседовал со Штрандманом о политической обстановке, предшествовавшей войне. Союз между державами предполагался очень давно, но не могли столковаться на дележе будущей добычи. Первые серьезные предложения были сделаны осенью 1911 г., и ранней весной 1912 г. союз был заключен. Перед официальной Россией держались совершенно скрыто, как будто ничего не предполагается, но, в то же время, всеми мерами подготовлялось общественное мнение России. Посылались общественные деятели, писались книги, статьи.