Орландо де Руддер - Альфред Нобель

14

Раньше диатомеи пользовались очень большой популярностью, в Англии, например, многие благородные юноши и девушки их коллекционировали. Они вылавливали их в лужах или в море, затем на несколько секунд опускали в кипящую воду, в которую добавлялось немного серной кислоты и бората, и наконец сушили, чтобы потом поместить в альбом. Иногда их оттуда доставали и рассматривали под микроскопом. Внешний вид этих водорослей, который, кстати, не позволял отнести их ни к растениям, ни к животным, приводил коллекционеров в восхищение. Основным свойством кремнёвого панциря диатомей было то, что он не поддавался воздействию высоких температур, а также воздействию кислот. Свидетельств о том, что Альфред Нобель интересовался этими водорослями, не сохранилось.

Подробнее об этом увлечении людей XIX столетия сообщается в книге Фабр-Домерга «Невидимые», вышедшей в 1887 году в Париже в издательстве «Жувет и Си».

15

Этот год оказался годом вхождения динамита в литературу: Роберт Льюис Стивенсон опубликовал своего «Динамитчика», роман, повествующий об одном жалком анархисте-террористе, который непрестанно готовил покушения и каждый раз терпел неудачу.

16

Литературные и исторические отсылки Нобеля всегда точны: Диоклетиан (245-ок. 313) был очень деятельным императором, прославившимся, в частности, преследованиями христиан. Это был очень противоречивый человек, постоянно мечтавший о мире, покое и даже забвении.

17

Это Управление имеет свою достаточно длинную историю. Небезынтересно было бы напомнить тот факт, что на протяжении многих столетий источники добычи селитры (нитрата калия) были очень скудными: в основном её соскребали с влажных пен подвалов и погребов. В 1775 году Тюрго основал Пороховую службу, которая должна была снабжать государство селитрой.

Но это не решило всех проблем, вызванных недостатком этого вещества. Нужно было дождаться Антуана-Лорана Лавуазье, который открыл способ получения селитры в лабораторных условиях. В 1791 году Государственное управление по пороху и селитре было преобразовано в Национальный отдел по вопросам пороха и селитры, находившийся под контролем Революционного отдела по вопросам пороха и селитры. Он и поставлял необходимый для побед Конвента порох, который производился в огромных количествах лишь благодаря беспощадной эксплуатации рабочих.

Бонапарт I преобразовал Ревотдел в Военное министерство, а Реставрация подчинила его артиллерии. В 1865 году жёсткий контроль за порохом, применяемым в мирных целях, в частности, за порохом, использовавшимся на охоте, был отменен, и все связанные с ним вопросы были отданы в компетенцию министерства финансов (то же самое произошло, кстати, и с табаком). Таким образом, во времена Альфреда Нобеля, по крайней мере, две государственные инстанции занимались порохом.

18

Франтирёры, или вольные стрелки, позабытые, к сожалению, герои, которые в 1870 году вели партизанскую войну против прусских войск, очень часто использовали порох. Когда прусский король Вильгельм объявил себя императором Германии, — а случилось это 22 января 1871 года в Зеркальной галерее Версаля, — группа вольных стрелков перекрыла железнодорожное движение на линии, соединявшей Париж и Страсбург. Для этого им потребовалось около 400 килограммов пороха. Можно представить, как трудно было в условиях гражданской войны доставить такое огромное количество этого взрывчатого вещества на место, тем более что для тех же целей им понадобилось бы несравнимо меньшее количество динамита!

19

Но и ненависть иногда предстаёт перед нами в виде, способном вызвать нечто вроде любопытства. После восстания 18 марта была создана комиссия, которая занималась расследованием всех этих бесчинств. И представший перед ней граф Альбер де Мун, — кстати, один из яростных сторонников католического движения за объединение церквей — заявил: «Когда их всех расстреливали, они дохли с наглым видом». Да, в ту эпоху было много работы для пацифистов!

20

Барон Адольф Эрик Норденшельд (1832–1901) был специалистом по арктическому региону. Он исследовал Шпицберген, восточное побережье Гренландии и организовал экспедицию к Северному полюсу. Можно быть уверенным, что россказни Нобеля застали его врасплох.

21

Шольман полагает, что речь здесь может идти лишь о причудах. В тот период своей жизни Нобель во многом следовал «тому истинно парижскому духу, который сразу же напоминает нам о Гавроше». Шольман также добавляет: «Мне приходят на память и другие подобные выходки, которыми он просто упивался». Шольмана, кажется, эти выходки смущали.

Что касается Института Самоубийств, то эту тему он позаимствовал у Шелли и Гёте. Фрейд в своё время прекрасно объяснил, что подобные шутки не так уж невинны, как это может показаться с первого взгляда. Кто знает, о чём думал Нобель? Вполне возможно, что он мечтал о смерти в каком-нибудь особняке, о смерти под звуки оркестра. Его отчаяние, несомненно, было связано с этой фантастической и леденящей душу идеей, которую Альфонс Алле, обладатель мрачного чувства юмора, использовал в одной из своих новелл. Что касается Нобеля-Гавроша, то вот что кажется удивительным: заключение Гавроша в Бастилию снова ведёт нас к мотиву неразделимости жизни и смерти, «колыбели-могилы» и холодного материнского чрева.

Но это, пожалуй, уже не совсем серьёзно.

22

Здесь Нобель пишет о себе иначе, чем в той «автобиографии», которую он написал по просьбе брата Людвига. Как уже упоминалось, Людвиг хотел написать историю семьи Нобелей. И вот как Нобель там изображает самого себя: «Альфред Нобель это жалкая, ничтожная полужизнь. Он должен был быть задушенным сердобольным врачом сразу же после его появления на свет. Главные заслуги: имеет чистые ногти и не отягощает жизни других. Главные недостатки: нет ни семьи, ни покладистости в характере. Главное желание: не быть похороненным заживо. Самый большой грех: не желает поклоняться Мамоне. Важнейшее событие в жизни: таковое отсутствует».

23

Здесь: «Лучше ее нет».

24

Как уже упоминалось, это изобретение приписывается Шёнбей-ну. Однако оно имеет и французские корни: химик, историк, философ, писатель и поэт Луи Менар изобрёл его независимо от Шёнбейна. Произошло это в 1848 году. Этот человек чем-то похож на Нобеля. Он начал свою литературную карьеру с пьесы под названием «Прометей прикованный». Переводчик Шекспира Менар тоже испытал влияние Шелли. Его стихами, в особенности его самым знаменитым сборником «Видения язычника-колдуна», восхищался Бодлер. Политические сочинения Менара стоили их автору ссылки. А его работа «Женщина и христианская мораль» (1867) нравилась Берте фон Зутнер, так как сна находила в ней мысли, созвучные её собственным. К сожалению, неизвестно, встречались ли они когда-нибудь.