Жак Эрс - Марко Поло

В нашем представлении обе гипотезы имеют право на существование. Можно даже представить, что Андало сначала познакомился не с Марко, а с Рустичелло на Сицилии. В любом случае, сотрудничество путешественника с ученым не исключается. Это было вполне в духе времени.

Только внимательное изучение содержания книги позволяет измерить природу и долю участия в ней Рустичелло. Участие это подтверждается, очевидно, тем, что книга была написана на французском языке. Правда, сначала долго держалась версия Рамузио, который утверждал, что «Описание» сразу было написано на латинском языке. Он охотно поддерживал версию первого написания на итальянском, который не был, впрочем, венецианским диалектом, а был скорее тосканским. Самый старый из манускриптов на итальянском языке хранится во Флоренции. Эта версия поддерживается даже во Франции. Лишь редкие ученые и редкие исследования представляют «Описание» как произведение в основном французское, северофранцузское — по крайней мере, по форме и по духу.

Впрочем, предшествование французской версии не вызывает никакого сомнения. Она была доказана в 1827 году итальянским эрудитом графом Баделло Бони — в предисловии к его изданию книги. Сравнивая два текста, французский и итальянский, он отмечал многочисленные расхождения, которые при ближайшем рассмотрении свидетельствуют об ошибках перевода с одного языка на другой. Некоторые видят в этом результат спешки или недостаточного образования итальянского переводчика, который плохо знал написание заглавных букв и допускал ошибки самые грубые. Так, например, город Saianfu (французская версия, очевидно, оригинальная, говорит: «И вот расскажу вам о благородном городе Саянфу») становится на итальянском «тремя благородными городами» («… delle tre nobili citta di S.»). В другом месте слово bue (грязь) переведено как buoi (быки), что уж совсем невозможно. Если французская версия показывает короля Маабара, окруженного несколькими баронами — «feels du Seigneur», слугами (вассалами), «Milione» по-итальянски переводит это слово как filz — дети, или сыновья просто-напросто. Можно было бы составить целый каталог таких ошибок или случаев приблизительного перевода. Не говоря уже о примерах бессмыслицы, которые показывают полную неспособность проникнуть в реальный смысл текста. Генри Юл цитирует несколько прямо-таки вопиющих ошибок. Так, chevail (волосы) переводится как cavagli (лошади). Если хлеб города Кермана, в Персии, горек — так это «потому что в нем горька вода». Это происходит «е questi e роr lо marе che vi viene» (из-за моря, которое туда приходит), а мы в совершенной пустыне в сотнях километрах от Персидского залива! Там, где Марко говорит о народах, которые пользуются сольдо в качестве денег, написано по-французски: «из соли делают они деньги». В итальянском варианте читаем (слово «соль» становится местоимением se): «mа fanno da loro» (они ее делают сами), то есть они сами делают свои деньги… В этом можно усомниться, так как речь вовсе не идет об инфляции. «Chaude» (это касается пересеченной равнины) становится «chauve». И, наконец, чтобы завершить список, почти неисчерпаемый: слово aide;, существительное нарицательное, которое в своем контексте означает поддержку, оказываемую капитану армии, который атакует Бирму, превращается в Aide и означает командира, пришедшего очень кстати. Чаще всего переводчик, человек торопливый, очень мало интересуется своим текстом и совсем не заботится о достоверности. Так что для внимательного изучения его версия становится по многим пунктам полностью непригодной.

Французская версия, безусловно, предшествовала итальянской. Мало того, эта последняя, переведенная на вульгарный итальянский язык, была доверена скверному писаке, переводчику, занятого тем, чтобы сделать побыстрее, который не смущался никакими «почти», мало интересовался собственно текстом и не был способен понять в нем несколько пассажей и избежать ошибок, очень мешающих читателю менее искушенному.

С другой стороны, можно подумать (и это будет еще одним доказательством), что итальянский переводчик в некоторых случаях, кажется, умышленно вольно обращается с текстом, нимало не контролируя его достоверность. Леонардо Олшки рассказывает, что по поводу драгоценных камней, подаренных родственниками Марко хану Берке во время их первого путешествия, французская версия говорит, что драгоценности были подарены «для украшения», то есть просто, чтобы вставить их в оправу, в то время как итальянский текст говорит «а vender», что свидетельствует о коммерческой сделке. Этот приблизительный перевод, часто искажающий первоначальный текст, доказывает желание создать некий образ автора и его произведения. Вспомним, как Марко Поло описывает торговое движение кораблей по реке Киан (Янзцы). Первый текст ясно говорит о том, что он получил свою информацию от одного офицера, состоявшего на службе у императора, таможенника («что он слышал, как говорили ему»), В итальянском и латинском тексте рассказ излагается от первого лица, в форме непосредственного свидетельства: «Ergo, Marcus Paulus…». Он утверждает, что видел собственными глазами движение этих кораблей и посчитал их: «Vidi in ista civitate». Изменение тона и содержания, очевидно, свидетельствуют о решительном желании выставить в выгодном свете роль венецианца, представить его как настоящего очевидца и, следовательно, полностью скрыть то, что он прибегал к устным и письменным источникам. Во всех этих итальянских и латинских версиях местоимение je (я) заменяется на il, и выражение Messire Pol показывает осознанное желание устранить, с одной стороны, все рукописи, созданные ранее, с другой стороны — исключить какую бы то ни было роль посредника и в первую очередь — Рустичелло ди Пиза, имя которого исчезает в итальянском варианте. Мы настаиваем на том, что это была осознанная политика, тенденция, которая проявилась очень рано, начиная с редакции первых копий и которая должна была представить произведение совсем в другом свете, далеком от первоначального.

Языком первой версии, которым мы, без всякого сомнения, обязаны Рустичелло, является разговорный общеупотребительный французский. Он не претендовал на литературную вычурность, но также не был языком провинции. Это не был англо-нормандский язык или какой-ни-будь диалект — это язык севера Франции. Здесь не играет роли лингвистическая или культурная общность, образовавшаяся из-за соседства и политических связей: Рустичелло не пишет на провансальском языке, который он мог выучить во время одного из своих путешествий и особенно во время своего пребывания (документов о котором осталось мало) при дворе короля Сицилии и графа Прованса — Карла I Анжуйского. Здесь нет ничего общего с обстоятельствами, которые, например, повлияли на выбор франко-провансальского языка для написания «Fioretti» святого Франциска Ассизского, говорящего на языке, который он выучил в молодости в Авиньоне, в доме своего отца, занимавшегося торговлей. В случае «Описания» выбор был сделан по воле Рустичелло и в самом произведении не обсуждается.