Маркус Вольф - Друзья не умирают

После оформления ухода с курсов обучение ведется первоначально на ее квартире. Ведущий офицер обучает ее азбуке разведывательного дела, подготовке, обеспечению и проведению встреч, закладке тайников для передачи материалов с выполнением практических учебных заданий. Различные сотрудники, не знакомые ей, учат передаче радиограмм, фотографированию, пользованию тайнописными средствами и многому другому.

Параллельно с этим она заканчивает в народной школе курсы стенографии и машинописи: ведь не должна же она на Западе работать парикмахершей. Для создания легендированной биографии, подходящей для новой разведывательной карьеры, необходимы несколько поездок за границу.

Неоднократные выезды, каждый на несколько недель, в Лондон, Эльзас, Швецию, изучение въездных и регистрационных формальностей, условий работы, поиск подходящего района проживания занимают примерно два года и связаны с непрерывной подготовкой и разрешением множества вопросов, относящихся к личности ее «оригинала» в Западном Берлине. Наконец, к середине шестидесятых все завершено.

После ухода в отставку я иногда спрашивал себя, что означает для такого человека, как Иоганна, отказаться от профессии педагога и возможной научной карьеры и посвятить себя закладке тайников в парках и подобным рядовым делам во имя целей, лежащих в тумане неизвестности.

Я знаю, что в нашем центральном аппарате, в особенности ученым-естественникам, стоило больших усилий выполнять свои тяжелые обязанности, часто далеко отстоящие от выбранной ими профессии. В разведке лишь на долю немногих выпадает большой успех - внедрить агента на то место, где таятся подлинные секреты. Из сотен тех, кто начинает гонку, многие сходят с дистанции и лишь одной или одному удается прийти к цели победителем. Из большого числа наших агентов, направленных на Запад, многие страдали от противоречия между целью жизни и реальностью, люди со слабой волей отказывались. Быть может, мы от слишком многих требовали слишком много? Тем большего уважения заслуживает позиция тех, кто без колебаний отказался от лежавшей перед ними карьеры и пошел по новому пути так, как это сделала Иоганна.

И все же для Иоганны ее жизнь под новой личиной не могла быть безоблачной. Она ведь знала о существовании своего двойника. Она намеренно не думала о связанной с этим неопределенностью. Первоначально ее больше занимали другие вещи из ее прошлой жизни. Например, работа парикмахера, совершенно чуждая ей. Иоганна придумывает несколько правдоподобных причин, например, аллергию, по которым ей пришлось оставить «свою» профессию. Вместе с ведущим офицером они обсуждают бесчисленные проблемы, с которыми ей, возможно, придется столкнуться. Их девиз: при использовании новой биографии нужно быть готовым к любой случайности. Большинством из того, чему ее учили, Иоганне не придется пользоваться, как ей не придется рассказывать никогда и никому свою тщательно заученную и постоянно повторяемую легендированную биографию. Так же, как ей никогда не придется иметь дело с радиопередатчиком, никто не будет расспрашивать ее о деталях о ее биографии. Этим она обязана своим всегда дружелюбным и уверенным манерам.

Как и любой внедренный разведчик, в первую очередь она должна совершенно незаметно и без выполнения каких-либо разведывательных заданий создать условия достаточно обеспеченной жизни. В небольшом городке в земле Гессен она поступает на должность служащей страховой компании, куда ее взяли с довольно невысоким окладом. Через определенное время обживания она, согласовав это с берлинским центром, воспользовалась предложением одной коммерческой фирмы переехать в Гамбург. Задачей отдела, который отвечал в разведке за ее работу, было проникновение в руководство западногерманских партий, представленных в бундестаге. Поэтому местом намеченного использования Иоганны называется Бонн. Итак, проработав один год в Гамбурге, она помещает объявление в газете «Боннер Генеральанцайгер» о желании получить работу в столице ФРГ.

Среди многих писем, полученных ею, было одно письмо от влиятельного политика и депутата бундестага. Довольный ведущий офицер рекомендует ей немедленно соглашаться. Он, однако, не знает, что этот депутат - именно тот политик, который находится под моей личной опекой и которому посвящена другая глава настоящей книги, рассказывающая о «сэре Уильяме».

Несмотря на строгую иерархию в структуре управления и тщательный учет по картотекам всего происходящего, в конспиративно действующих службах нередко случается, что один отдел совершенно не в курсе того, что делает другой. Из-за этого иногда возникают серьезные осложнения. В данном случае, естественно, Уильям был так же мало посвящен в отношения Иоганны с нами, как и наоборот. Иоганна узнала об этой взаимосвязи спустя немало времени после смерти ее первого оперативно интересного работодателя.

В политически особенно интересное время подготовки Восточных договоров с Москвой и Варшавой при канцлере Вилли Брандте мы получили через Уильяма и Иоганну двойной выход к закрытой информации в комиссиях бундестага по внутригерманским и международным делам и на руководство одной из правительственных партий. Оба источника во многом способствовали тому, что наше правительство знало о готовящихся предложениях к только что начатым переговорам по транзитному соглашению и Договору об основах отношений между ФРГ и ГДР, который продвигался со значительными трудностями. Мы постоянно были в курсе позиций различных партий в Бонне по этим внешнеполитическим проблемам.

Важность информации из обоих источников и отнюдь не беспроблемное переплетение линий работы стали причиной того, что я принял участие во встрече с Иоганной в Берлине и лично познакомился с ней. В моей памяти осталось, что и тогда она так же естественно и непринужденно подошла ко мне, как мы общаемся друг с другом сейчас. И только сейчас я услышал от нее, как ведущий офицер готовил ее к встрече со мной, генералом. На суде она об этом не сказала ни слова. Мне было неприятно узнать, что ей было указано строго соблюдать этикет и форму, отвечать только на вопросы и ни в коем случае не говорить мне «ты». Этого она вообще не могла понять, она же видела во мне товарища, обращаться к которому на «ты» было вполне нормально. Тогда она решила вообще избегать прямого обращения. В нашем разговоре с первой минуты не было ничего формального. Позже Иоганна сказала мне, что в глазах темно от волнения было не у нее, а у других.

Этот первый разговор тогда сам по себе перешел в политическую беседу двух единомышленников о процессе разрядки, продвигавшемся с таким тяжким трудом, о противоречиях, возникающих при этом внутри политических партий ФРГ, и позициях лиц из окружения Иоганны. Естественно, мы говорили и о персональном положении Иоганны, и о моей жизни.