Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
В целях изыскания средств на содержание группы транспорт «Защитник» был продан маршалу Чжан Цзолину, и совершил свой последний поход под российским императорским флагом с русской командой, состоявшей из двадцати семи сухопутных офицеров, трех солдат и только двух специалистов-моряков: командира лейтенанта русского военного флота Б.М. Вихмана{125} и механика. Этот поход из Шанхая в Тяньцзин, через Дайрен, был совершен с 26 ноября по 29 декабря 1924 г.
27 ноября застигнутый штормом «Защитник» едва не утонул, и только благодаря спокойствию, находчивости и распорядительности лейтенанта Вихмана и героической работе всей команды ему удалось добраться до одной из небольших бухт острова Росс и там переждать ураган. 4 декабря, на пути между Вейхайвеем и Дайреном, он снова попал в шторм и, потерпев аварию, со сломанной мачтой, весь покрытый льдом, все же добрался до Дайрена, где, починив котлы, благополучно дошел до Тяньцзина и был сдан покупателям.
Военный транспорт «Охотск», остававшийся последним, был продан в Шанхае судовладельцу, г. Эдди, 26 ноября 1926 г., и с этого дня оставшиеся чины Дальневосточной казачьей группы, в числе 60 человек, с разрешения портовых властей, поселились в Карантинном городке, а некоторые из них уходили на частные заработки в город, оставаясь в списках группы…
Главной причиной нежелания со стороны консульского корпуса и муниципальных властей дать разрешение на высадку нескольких сотен эмигрантов в Шанхае была полнейшая растерянность при мысли: что же делать с этими сотнями русских беженцев, прибывших без средств, без знания английского языка и казавшихся совершенно бесполезными. Тем не менее, факт совершился: на улицах Шанхая стали появляться русские эмигранты, одетые крайне бедно, нередко в потрепанной русской военной форме, являя собой резкий контраст с вылощенными, дышавшими полным довольством иностранцами.
Положение этих белых русских эмигрантов в Шанхае в первое время было исключительно тяжелым: иностранные предприятия не принимали их на «черные работы», так как это, по их мнению, роняло престиж европейцев в глазах китайцев, да и трудно было бы конкурировать в области физического труда с неприхотливыми китайцами, которые работали целые дни за несколько медяков. Незнание же английского языка являлось препятствием к их определению на «чистую работу».
Русские старожилы Шанхая отнеслись к вновь прибывшим как к «бедным родственникам». Они боялись, что с прибытием этих совершенно необеспеченных материально и неприспособленных к местным условиям жизни людей в городе начнется нарушение законов и рост преступности, что могло бы дискредитировать всю русскую колонию.
Но уже через год всем опасавшимся роста преступности пришлось убедиться, что, несмотря на свое крайне бедственное положение, белые эмигранты, сжимаясь в своем бюджете, отказывая себе решительно во всем, голодая, все же не шли по порочному пути, а всеми силами старались добиться хотя бы тяжелого, плохо оплачиваемого, случайного, но честного труда.
Статистические полицейские и судебные данные за 1923, 1924 и 1925 гг. доказывают справедливость вышесказанного. Эта статистика показала, что на долю белых русских эмигрантов не падало никаких серьезных правонарушений. И только лишь позднее, когда из Харбина и из СССР понаехали в Шанхай преступники-профессионалы, лишь с того времени судебная хроника запестрела русскими фамилиями.
Иностранные резиденты Шанхая, вначале совершенно не зная русских и не доверяя им, их честности и работоспособности, избегали нанимать их или оплачивали их труд (в тех редких случаях, когда они им пользовались) чуть не наравне с китайским. Русские эмигранты работали за гроши на выгрузке пароходов, служили сторожами на жалованье в 25 долларов в месяц при 12-часовом рабочем дне, работали кочегарами. Словом, предпочитали всякий честный труд, хотя и плохо оплачиваемый, преступному заработку. Это упорство в приискании труда и это добросовестное отношение к нему понемногу стали ломать лед недоверия и равнодушия предпринимателей-иностранцев к белой русской эмиграции. Иностранный Шанхай уже начал видеть в каждом белом русском эмигранте прежде всего честного труженика.
В 1925 г. китайские коммунисты, по указке Москвы, провели в Шанхае всеобщую забастовку, направленную к ущемлению иностранных интересов. Город сразу остался без китайских служащих, без контракторов, без рабочих почти всех категорий, пароходы – без команд, электрическая и водопроводная станции – без кочегаров. Ушла квартирная прислуга, ушли шоферы. Вот тогда-то иностранные фирмы и резиденты, почувствовав себя плохо, обратились за помощью к «Комитету защиты прав и интересов русских в Шанхае», к организации, объединявшей белых русских эмигрантов и являвшейся как бы продолжателем выполнения функций прежнего российского императорского генерального консульства. Председатель этой организации, наш бывший генеральный консул В.Ф. Гроссе, организовал подачу русской рабочей силы во все ответственные пункты, обслуживающие население: на электрическую, водопроводную и газовую станции и в пароходные компании.
Белые русские эмигранты тем более охотно откликнулись на этот призыв, что, помимо хорошего заработка, представлялась возможность лишний раз ущемить коммунистов – организаторов забастовки. Весть о шанхайской забастовке быстро долетела до Харбина, и оттуда, на хорошие заработки, двинулась молодежь, увеличившая русскую колонию Шанхая сразу почти на 2000 человек.
Забастовщики не выдержали и вышли на работы. Вожаки движения были уволены со службы, и на их место зачастую были взяты хорошо зарекомендовавшие себя русские. Хотя после прекращения забастовки временно взятые на работы русские, в своем большинстве, были уволены, но сотни их все же были оставлены на службе и работах. Старавшиеся до этого не замечать русских иностранцы подошли к ним ближе, почувствовав в них полезный элемент. Среди видных и влиятельных иностранцев появились друзья и доброжелатели русских, в том числе и вице-председатель Шанхайского муниципального совета, г-н Бэлл.
Непрекращавшаяся в течение нескольких лет ожесточенная борьба китайских «северных» маршалов с красными «южанами» к концу 1926 г. и началу 1927 г. разразилась жестокой войной на плацдарме Центральных и Южных провинций Китая. Этим моментом воспользовались агенты 3-го Интернационала и перешли от пассивной агитаторской митинговой работы, восстанавливавшей китайцев против иностранного влияния в их стране, к активной, призвав их к разбоям и грабежам.
Разгулявшийся в бесчинстве китайский пролетариат захватил в свои руки иностранные концессии в Ханькоу, Киукианге и Нанкине. Ужасы, пережитые населением этих концессий, стали известны всему миру и понудили иностранных резидентов других городов Китая искать средств для защиты себя, своих семейств, своего имущества. Великие державы мира, имевшие свои концессии в Китае, срочно выслали войска и эскадры для защиты своих подданных и их имущества. Но войска и эскадры еще находились далеко от Шанхая, в пути, когда городу стала угрожать очевидная опасность
