Крутые перевалы - Семен Яковлевич Побережник
Я равнодушно пожал плечами, безразличным тоном сказал:
— Что-то слишком много новостей в нашей жизни за последнее время... Уже всем приелись, Христо...
— Чудак, эта новость особенная! Царь Борис в ближайшее время встретится с Гитлером в связи с присоединением Болгарии к тройственному пакту. Понял? Только ты никому ни слова... Выезжает на следующей неделе...
Без малейшей задержки передал я и эти сведения в Центр...
В один прекрасный день по радио было объявлено населению, что по приглашению правительства и лично премьер-министра в страну прибывают в качестве гостей «верные друзья нашего народа, доблестные войска великого фюрера».
Болгарская печать сразу же развернула на своих страницах широкую пропаганду этого решения правительства. Во всех статьях, многочисленных интервью проводилась одна главная мысль: Болгария, мол, страна маленькая, слабо вооружена, ее легко может раздавить любой враг, поэтому приглашение немцев является правильным и мудрым шагом...
Некоторые газеты настойчиво напоминали, что Болгария, дескать, старый союзник Германии. Еще в первой мировой войне Болгария выступала на ее стороне, и этот союз двух государств был якобы всегда плодотворным...
Монархо-фашистское правительство таким образом хотело оправдаться перед народом за принятое решение, обосновать причины, побудившие втянуть страну в союз с гитлеровской Германией. Однако народные массы не были согласны с этим шагом, выражали свое недовольство. Лишь буржуазия и фашиствующие элементы в стране одобряли этот союз и приглашение немцев. Обо всем этом я информировал Центр...
...Свой радиоприемник «Браун» я, разумеется, нигде не регистрировал, несмотря на неоднократные и строгие распоряжения властей. Работал он безотказно. Шкала приема у него была от двенадцати до ста метров. Меня это вполне устраивало. Радиоприемник четко принимал позывные сигналы Центра. Затем я переходил на передатчик.
Признаюсь, что каждый раз, когда я принимал передачи из своей страны, у меня от волнения сжималось сердце. Иной раз охватывала такая тоска по Родине, что места не находил. Но мысль о том, что я все же чем-то помогаю ей, находясь в тылу врага, — ведь фашисты уже хозяйничали в Болгарии, будто она была их вотчиной, — что я приношу Родине какую-то пользу — немного успокаивала...
Тем временем события бурно нарастали. Утром 22 июня 1941 года болгарское радио передало о нападении фашистской Германии на Советский Союз, затем повторило визгливо-лающую демагогическую речь фюрера. Гитлер заявил, что он отныне вверяет «судьбу своего фатерлянда в руки доблестной и непобедимой немецкой армии, которая защитит честь и счастье нации»...
Хотя я был подготовлен к тому, что рано или поздно фашистская Германия нападет на СССР, все же эта страшная новость ошеломила меня, ударила как обухом по голове... С трудом сдерживал свой переживания, старался быть внешне спокойным.
В тот же день к нам примчался запыхавшийся Иван Беличев. Еще с порога он, возбужденно размахивая руками, закричал:
— Ну что, слыхали новость? О, теперь он наверняка сломает себе шею. Это ему не Австрия и не Чехословакия...
— Тише, дядя, что ты раскричался? — испуганно сказала Славка. — Ведь кругом теперь немцы...
— Я никого не боюсь, — упрямо замотал головой Беличев. — Теперь этому самому фюреру не поздоровится. Попомнишь мое слово! Мальбрук в поход собрался...
Я сперва сохранял молчание, но затем тоже посоветовал судовому механику держать язык за зубами... Зачем, мол, подвергать себя опасности.
Итак, война против моей страны началась.
Болгария пока что занимала внешне нейтральную позицию. Но я знал, что немецкие подводные лодки с разрешения властей уже спущены на воду в портах Варна и Бургас, что нефтехранилище в Русе уже закончено и судостроительный завод в Варне готов обслуживать немецкий флот...
Центральный Комитет Болгарской компартии обратился к народу с воззванием: всеми силами и средствами поддерживать Красную Армию, срывать фашистские планы втянуть страну в братоубийственную войну против СССР. Это обращение было распространено среди населения. Один экземпляр его наша хозяйка принесла домой. Где она взяла, мы не расспрашивали.
Помню, в обращении были такие строки: «Будет проклят и примет на себя огромную ответственность, историческую и личную, каждый, кто хочет заставить болгарский народ поднять руку на своих советских братьев!»
Дав нам прочитать, хозяйка забрала листовку, набросила шарф, сказала:
— Пойду к детям, узнаю, что у них. — Ее сын Христо с женой жили теперь на другой квартире.
По всему было видно, что Анна очень удручена новостью. Потеряв на фронте мужа, она ненавидела войну, боялась самого этого слова. Ведь в случае войны могли забрать на фронт ее единственного сына. И она усердно молилась, просила бога, чтобы буря прошла стороной, не зацепила Болгарию...
Прочитав листовку, я продолжал думать о ее содержании. Неужели болгарский народ будет воевать на стороне фашистской Германии? Неужели он забыл о бесчисленных могилах на своей земле, где покоятся русские воины, освобождавшие страну от турецкого ига?
Слова предупреждения в обращении Болгарской компартии к народу звучали сейчас более чем своевременно, ибо, как мне рассказал по секрету Иван Златев, царь Борис дал письменное заверение Гитлеру, что в случае необходимости он предоставит армию в его распоряжение. Пользуясь этим векселем, фашистское командование в виде аванса потребовало от болгарского правительства направить пока что на Восточный фронт три дивизии...
Узнав об этом от того же Златева, я сразу же сообщил в Центр. Вскоре передал и другую, более утешительную, шифровку: в стране развернулось такое могучее народное движение против этой посылки дивизий, что монархо-фашистское правительство решило отменить свое распоряжение и что царь Борис срочно вызван к фюреру для объяснений...
Как-то утром мы вышли со Славкой из дому. Было ветрено. Раскачивались верхушки тополей. До нас донеслись позывные сигналы радио. Мы поспешили на одну из близлежащих центральных улиц, где был установлен репродуктор. Торжественно-радостно зазвучал голос диктора. Он передал сообщение о том, что 17 октября 1941 года «героическими войсками фюрера» взята Одесса. Вслед за этим сразу же зазвучал бравурный немецкий марш...
— Это очень большой город у русских? — спросила Славка.
— Не скажу, дорогая. Но, вероятно, не малый. Сами немцы ведь сообщают в сводке, что взят один из крупнейших городов юга Советской России. Вероятно, это так. Мы должны верить сводкам...
К моменту нападения гитлеровской Германии на Советский Союз я пользовался надежной двусторонней связью. Регулярно передавал данные о передвижении вражеских войск, прибытии и дислокации новых подразделений, их вооружении, строительстве оборонных укреплений. Особенно подробно я сообщал о действиях врага на Дунае и Черном море, информировал, что происходит в
