Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

И тут мы услышали любопытный красочный рассказ о внутренней политике тибетских властей.

Поскольку на Западе почти ничего не известно об истинном положении в Тибете, здесь необходимы кое-какие разъяснения.

Не следует думать, что тибетцы представляют собой однородную нацию с единым правительством. За исключением провинций Ю и Цанг, многочисленные племена, населяющие большую часть страны, всегда были свободными, и во главе их стояли вожди, высокопарно величавшие себя королями (жьялпо).

Когда Тибет входил в состав Китая, имперские чиновники спокойно мирились с этим давно заведенным порядком и довольствовались чисто формальной зависимостью местных вождей. Однако, когда лхасские войска одержали победу, лама-государь вознамерился распространить свою власть на всю тибетскую территорию, отвоеванную у китайцев.

Но племена, которые радовались изгнанию китайцев и полагали, что обрели полную независимость и отныне избавились от всяческих налогов, отнюдь не приветствовали новых хозяев-чиновников, присланных из Лхасы, чтобы диктовать им свои законы и собирать оброк, средства от продажи которого направлялись в столицу.

Конечно, все тибетцы, за очень редким исключением, почитают Далай-ламу как выдающуюся личность и наместника богов на земле, но, несмотря на то что некоторые благочестивые верующие молятся ему на коленях за сотни километров от Лхасы, большинство подданных Далай-ламы не терпят его вмешательства в свои личные дела.

Мы узнали от обитателей хижины, что жители Чё-дзонга просто-напросто забросали камнями высокопоставленного уполномоченного столичных властей, и когда злополучному вельможе удалось скрыться в дзонге, они принялись осаждать его.

Возмущенный и раздосадованный столь недостойным обращением, чиновник из Лхасы каким-то образом ухитрился отправить своего посланца к Калён-ламе, чтобы уведомить его о мятеже.

Калён-лама — это своего рода вице-король, который правит в Восточном Тибете; его резиденция расположена в Чамдо (провинция Кхам), и в его распоряжении находятся регулярные войска. Узнав об отъезде гонца с письмом, жители Чё-дзонга испугались возмездия и также разослали своих людей по всем дорогам, ведущим к перевалам на границе местности По. Этим доблестным патриотам было поручено перехватить письмо, адресованное Калён-ламе, и, как я поняла, несмотря на недомолвки, «устранить» гонца.

Люди, к которым мы попали по воле случая, были именитыми гражданами свободолюбивого селения, теми, кто забросал камнями приезжего начальника. Йонгдена попросили предсказать, будет ли перехвачен гонец.

На сей раздело было нешуточным. Если бы пророчество не оправдалось, это могло бы плохо обернуться для предсказателя. Великаны, сидевшие у огня, явно не отличались кротким нравом. Мы с моим сыном, оба невысокого роста, напоминали рядом с ними Мальчика-с-пальчик в логове людоеда. Разница была лишь в том, что в хижине находилось четырнадцать «людоедов» — я их сосчитала, — и, хотя мы были уверены, что они не съедят заблудившихся путников, также было ясно, что они не позволят над собой насмехаться.

Лама забросал мужчин вопросами о дорогах, по которым гонец мог уехать из этой местности, и из их ответов я почерпнула немало географических сведений.

Так, я узнала, что всадник поднялся на перевал Айгни — вот чем объяснялся далекий звон колокольчика, который я слышала ночью. Затем он вернулся назад, убедившись по глубине снега, что к перевалу невозможно подобраться.

Поэтому жители По пришли в изумление, узнав, что мы явились, как они полагали, прямо из-за гор. Они снова принялись нас расспрашивать, чтобы выяснить, не видели ли мы каких-либо следов. Мы ничего не заметили: посланец чиновника наверняка поехал по другой дороге.

Йонгден довольно долго что-то бормотал, сопровождая свои слова таинственными жестами, и горцы наблюдали за ним с неослабным вниманием и интересом; затем лама изрек приблизительно следующее: «Если ваши люди поспешат, они догонят посланца пёнпо…» Разумеется, эта простая истина была изложена в туманных и торжественных выражениях и загадочных намеках, которые произвели на слушателей сильное впечатление.

Затем храбрецы из Чё-дзонга вежливо с нами простились и удалились, поручив Йонгдену передать тем, кто, возможно, заглянет в хижину, что «все они вернулись домой».

Мы снова остались одни и стали гадать, что делать дальше. По словам жителей По, мы находились неподалеку от деревушки под названием Чолог; впрочем, то, что могучие горцы называли коротким расстоянием, могло показаться измученным и израненным людям вроде нас долгой дорогой. Мы выпили по нескольку чашек масляного чая и получили небольшой кусочек масла и горсть чая; таким образом, жидкий завтрак на следующее утро был нам обеспечен, и лучше уж провести ночь под крышей.

Я сказала Йонгдену, что никто из жителей По наверняка не вернется, чтобы ограбить таких бедняков, как мы. Юноша разделял мое мнение, но хижина не казалась ему надежным укрытием. По его словам, слуги чиновника могли узнать, что их враги собрались в этом месте, и, полагая, что мятежники еще прячутся в лесу, они могут нагрянуть ночью в хижину, чтобы застичь их врасплох и убить. В результате нас обстреляют через дверь или отведут к пёнпо, где нам придется ответить на множество каверзных вопросов.

Наши страхи не были беспочвенны, но тем временем стало совсем темно, и, не зная дороги, мы рисковали стать жертвами несчастного случая, подобного тому, от последствий которого все еще страдал Йонгден. Кроме того, мы с таким же успехом могли угодить под пули в лесу, если слуги наместника стали бы прочесывать его в поисках повстанцев.

С другой стороны, крошечная хижина, затерянная в глуши, великаны-заговорщики, одетые как опереточные разбойники, и волнующее ожидание развязки драматических событий — во всем этом была своя прелесть. Я решила остаться и увидеть продолжение спектакля… если только оно последует.

Когда мы сделали свой выбор, Йонгден отправился на опушку леса, чтобы нарубить дров, а я принялась собирать сухие ветки, валявшиеся вокруг хижины. Закончив работу, я присела к огню, как вдруг чья-то голова показалась над низкой дверью, закрывавшей проем лишь на три четверти.

Какой-то субъект заглянул внутрь, что-то невнятно пробормотал и скрылся так быстро, что я не успела попросить его повторить, чего он хочет. На всякий случай я прокричала ему вслед: «Они все ушли!» — как просили жители По. Но никто не отозвался.

Было ясно, что нам не дадут спокойно провести этот вечер. Вскоре Йонгден вернулся с вязанкой дров, и мы собрались ложиться спать, но тут под деревьями послышались чьи-то шаги. Сухие листья шуршали и тонкие сучья хрустели под ногами ночного гостя, который, судя по производимому шуму, был немалого роста.