Первый шпион Америки - Романов Владислав Иванович

— Может быть, — не желая пускаться в спор о национальностях, кивнул Дзержинский, хотя характеристика поляков его задела. Впрочем, в чем-то этот Шмидхен и прав, говоря об изнеженности поляков.

— Что ж, значит, мы еще раз не ошиблись, доверив именно вам охрану Кремля, — улыбнулся Дзержинский. — Но рано или поздно враги у вас объявятся и предложат, возможно, много денег, чтобы сдать большевистское правительство, и, веря в вашу преданность, лучше не искушать судьбу, а самим выйти навстречу врагу. Так всегда делают поляки, ибо самолюбивы и не в меру заносчивы!

— Бардзо, бардзо, — согласился Шмидхен. — Вы не обижайтесь, Феликс Эдмундович, я, говоря столь критические слова, вовсе не имел в виду вас.

— Я не обижаюсь, — улыбнулся Дзержинский.

Через пять минут вся робость у посетителя улетучилась и он уже вел себя с председателем ВЧК на равных.

— В Москве полно секретных агентов из французской, английской и американской разведок, — продолжил Феликс Эдмундович. — Мы, арестовав недавно главарей одной антисоветской организации, уже знаем, что в основном французы финансировали ее деятельность. Поэтому, потеряв ее, они еще более ожесточатся и "будут пробовать вербовать ваших товарищей. Мы должны их опередить.

— Выйти самим к ним с этим предложением? — тотчас угадал Шмидхен, и в его глазках вспыхнули огоньки азарта.

«Петерсон прислал нужного человека. Смелый и не глупый», — подумал Феликс Эдмундович.

— Совершенно верно! — подтвердил он. — Согласны вы, Яков, помочь нам?

— Отчего же не помочь, — проговорил Шмидхен. — Поляки всегда были нашими соседями, — снова пошутил он, но Дзержинскому эта грубоватая шутка о поляках совсем не понравилась, и он пропустил ее мимо ушей.

— Ваша деятельность, естественно, будет оплачиваться, вы станете негласным нашим сотрудником, я также обещаю со своей стороны всяческое содействие и помощь. Но о вашем задании, кроме меня, не должен знать ни один человек. Даже мои заместители. И не потому, что я им не доверяю. Но чем меньше людей будет посвящено в операцию, тем больше мы сможем рассчитывать на успех. Вы все же войдете в контакт с агентами зарубежной разведки, а они люди опытные, у них наверняка есть свои осведомители даже у нас, поэтому режим повышенной секретности не помешает. Как вы считаете?

— Очень даже согласен с вами, — с готовностью поддакнул Шмидхен, и услужливая улыбочка расползлась на его лице.

Феликс Эдмундович выдержал паузу, уже начиная сомневаться в стойкости этого латышского офицера, которого Петерсон характеризовал как сознательного коммунистического бойца. «Но, с другой стороны, хорошо, что эта убежденность не выпячивается, а скрыта глубоко в душе, — подумал Феликс Эдмундович. — Если она вообще есть и не является лишь способом понравиться новой власти».

Дзержинский представал Якова в гражданском костюме, в шляпе, с тросточкой — высокого, голубоглазого латыша с открытым улыбчивым лицом, которого с первого раза самому опытному агенту трудно будет заподозрить в двойной игре, столь обаятелен и искренен был его вид, и снова отметил про себя, что выбор хорош со всех сторон.

— У вас лично есть какие-нибудь просьбы? — закурив, спросил Дзержинский.

— Мне бы хотелось, после завершения операции, разумеется, иметь свою квартиру в Москве, — помедлив, проговорил Шмидхен. — Возвращаться в Латвию я не хочу, у меня там никого не осталось из родных, и в связи с этим получить российское гражданство.

— Хорошо, — помедлив, согласился Феликс Эдмундович. «Материальная заинтересованность удержит его от предательства, это надежный крюк». — Считайте, что этот вопрос мы уже решили. Сразу же после операции у вас будет собственная квартира и гражданство. Я бы мог устроить это прямо сейчас, но боюсь, это вызовет подозрения.

— Нет-нет, все правильно, сейчас не надо! — согласился Шмидхен.

— Вы с Берзиным состоите только в служебных отношениях?

— Да.

— А полковника Бредиса знаете?

— Нет.

— Хорошо. Будем считать, что мы обо всем договорились. Первый ваш шаг: завербовать полковника Берзина. Если он согласится, не поставив нас в известность, вы, как говорится, все равно будете в курсе всех дальнейших его шагов. Если он оповестит нас, мы попросим его продолжать эту игру. Так в любом случае мы выигрываем. Но вы придете к нему не один и не с пустыми руками, иначе он тут же поймет, что все это провокация.

— Если нужны люди, которые неплохо знают Берзина, то у меня есть один приятель в полку. Я думаю, он согласится и с вами сотрудничать, — предложил Шмидхен.

— Нет, нужен человек со стороны, из рядов настоящих заговорщиков. Вы и без того вызовете подозрения, поэтому я придумал вам одно прикрытие. А вот второй должен быть настоящий противник нынешнего строя, которого бы Берзин знал лично и с давних времен. Я недаром спросил, знаете ли вы полковника Фридриха Бредиса. Он воевал вместе с Берзиным, их многое связывает, поэтому ему он поверит. Но прежде чем я сведу вас с Бредисом, а с ним мне еще придется поработать, вы должны создать собственное прикрытие, о чем я вам уже говорил, которое заставит полковника Берзина поверить и вам, хотя он знает вас как сторонника новой власти. — Дзержинский загадочно улыбнулся, достал папиросу и закурил. — Для этого вы поедете в Петроград и войдете в контакт с капитаном Френсисом Кроми, он военный атташе Лондона, рекомендательное письмо к нему вы получите, представитесь членом «Союза защиты родины и свободы», расскажете об арестах, он уже знает об этом, докажете, что вам чудом удалось уцелеть и теперь вы живете по другим документам, под другим именем, ну, скажем, Йонаса Маселиса или Арвида Круминьша, это не важно…

— Лучше Буйкиса. Яниса Буйкиса, у меня был друг на фронте, он погиб, тоже подпоручик, я хорошо знаю его биографию на тот случай, если о нем кто слышал, — предложил Яков.

— Согласен, пусть будет Янис Буйкис, это даже лучше! — обрадовался Дзержинский. — И вы предложите ему этот план. Доложите, что готовы войти в контакт с Берзиным, с другими офицерами полка и полностью их нейтрализовать, оставить в один прекрасный день Кремль вообще без охраны и тогда можно будет за один вечер арестовать все правительство большевиков и фактически низложить власть. Пусть Кроми напишет вам рекомендательное письмо к Берзину. Ему это ничего не стоит, а вы пойдете к своему командиру полка уже как представитель английской разведки. Вот в чем будет состоять ваше прикрытие.

— Здорово! — загорелся Шмидхен.

— Но, уже разговаривая с Кроми, требуйте сразу встречи с более высокими лицами: консулами, послами, к примеру, здесь в Москве с Локкартом, с генералом Пуллем в Архангельске. Скажите: что Берзину и другим вашим друзьям-офицерам нужны серьезные имена, чтобы убедить латышей сложить оружие и перейти на сторону Антанты. Тогда англичане охотнее вам поверят. И еще деньги. Пусть ищут много денег, потому что ваши стрелки сидят четвертый месяц без зарплаты, пайки плохие, и это единственное средство быстро перетянуть их на другую сторону Скажите: лозунгов они уже нахлебались! Так и скажите! И еще они заинтересованы стать на анти-немецкую сторону, то есть примкнуть к Антанте.

Шмидхен достал карандаш, чтобы записать некоторые вещи, но Дзержинский его остановил:

— Никогда ничего не пишите! Все старайтесь запоминать. Вам все понятно?

— Так точно, товарищ Дзержинский!

— Мы еще посидим с вами пару деньков, порепетируем весь предстоящий разговор с капитаном Кро-ми. Он должен быть убедительным и серьезным. Вот пока все, что я хотел вам сообщить. А к тому времени, когда у вас все сладится с Кроми, мы сагитируем на эту операщпо и Бредиса. И таким дружным дуэтом вы перед Берзиным и предстанете. Я почему-то уверен, что он согласится. О нашем разговоре, как я уже сказал, ни одной живой душе. Это слишком серьезная игра, чтобы провалить ее в самом начале. Вы поняли меня?

— Так точно.

— Вопросы ко мне есть?

— А где я буду жить в Петрограде? И еще: деньги на дорогу, расходы…