Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

Всё больше увлекаясь, боцманмат (которого, как узнаёт читатель по ходу повествования, зовут Никанор Матвеевич) рассказывает молодым о дальних странствиях:

«Ох, ребята, хорошо в дальнее плавание ходить! Скитайся по синим морям, любуйся на разные диковинки, потешай свою душеньку… Побывал я везде: и в Европе, и в Америке, и в Африке, и в Индии. Сколько людей разных повидал. Немцы и англичане народ неразговорчивый. А вот французы, итальянцы — это да! Живости в них хоть отбавляй. Если языком не могут, то руками, ногами, головой начнут действовать, а обязательно разговорятся. Выпивают с нашими матросами вместе, песни поют, обмениваются фуражками, фланельками.

Как-то мы стояли в Неаполе. Город грязноватый и бедноты в нём много, но, по-моему, он лучше всех немецких городов. Весь солнцем залит. Кругом веселье: тут смех раздаётся, там музыка играет или песня зазвенит. Беззаботные, право, эти итальянцы, что птицы небесные. Любят порадоваться. А главное — простой народ, дружелюбный. Сбоку города вулкан-гора стоит. С версту, говорят, высоты. Днём дымится, а ночью над ним, как на пожарище, зарево стоит. Одно восхищение. Как увидел я этот вулкан, так и ахнул… Сейчас же к доктору:

— Объясните, мол, ваше высокобродье, отчего это дым из земли идёт?

Хороший он у нас был. Доказал он ясно мне, почему внутри земли огненная лава находится и как эта лава иногда наружу выпирает. Даже книжки дал, а из них я и сам всё доподлинно узнал об этом…»

Когда читаешь «Рассказ боцманмата», вспоминаются герои Лескова — смекалистые, пытливые, настойчивые и безудержные в своей тяге к знаниям и желанию разгадать все загадки бытия.

«Как-то узнал я, братцы, из книжки про микробов, — рассказывает боцманмат. — Это маленькие такие животные, может, в сотню раз меньше гниды. Увидать их можно только в микроскоп. Прибор так называется с увеличительным стеклом. И вот захотелось мне в этот самый микроскоп посмотреть собственными глазами. Жив, думаю, не буду, а добьюсь своего».

И добился-таки. Попал в гости к одному, как он посчитал, учёному — Василию Ивановичу, владельцу микроскопа.

«Вижу — человек добрый, обходительный. Я посмелел. Поговорили немного. Потом учёный поставил на стол машинку, микроскоп-то этот самый. А когда он всё приготовил, я посмотрел в него.

Ах, братцы мои, ну до чего это интересно! Маленькая капелька воды стала с яблоко величиною, а в ней штук пятьдесят микробов. Живые, копошатся. Да вы себе и вообразить-то не можете такую вещь. А Василий Иванович всё мне объясняет и другие сорта показывает. Он их сам разводит, микробов-то. Прямо точно колдун какой-то. Есть в них заразные. Попадёт к тебе внутрь и сразу уложит в могилу.

Больше часу я любовался».

В своё время другой персонаж Новикова-Прибоя — Вася Дрозд из «Цусимы» — будет мечтать: «Останусь жив — в Петербург поеду. Хочется мне на электротехнические курсы поступить. Ночи не буду спать, а своего добьюсь…» Талантливому самоучке позже будет посвящён и роман «Капитан 1-го ранга». Это позволяет сделать вывод, что герой-самородок не случаен в произведениях Новикова-Прибоя. Недюжинные силы русского народа, его стремление к просвещению волновали писателя на протяжении всей его творческой жизни.

А что касается боцманмата Никанора Матвеевича, то его отличают и такие качества, как влюбчивость (историю своей безответной любви он рассказывает с лёгкой грустью и непередаваемым юмором), романтический склад характера. Душа бывалого морского волка податлива и сентиментальна, она не может не откликнуться на красоту Вселенной, не может не замирать от непостижимости её величия и тайны:

«Люблю я, братцы, тёмные тропические ночи. Бывало, лежишь на заднем мостике в чём мать родила и смотришь, как заря догорает. Тихо, тепло. Корабль идёт ровно, без качки. Команда спит. Всё темней становится. Море чёрное, как дёготь. За кормой вода бурлит и светится. Вверху звёзды горят, яркие, крупные. По середине неба Млечный Путь, точно река, усыпанная золотом. От движения корабля тёплый ветерок тебя обдувает, ласкает любовно, как мать ребёнка…

— Господи, как хорошо! — шепчешь, бывало, а по щекам слёзы катятся. От восторга, значит… И всё в эту пору мило: звёзды, земля, море, каждая рыбка, козявка, каждый листик, а больше всего — человек!»

Финал этого монолога явно передаёт увлечение автора ранними романтическими произведениями его учителя и наставника — Максима Горького.

Такие колоритные индивидуумы, как повествователь из «Рассказа боцманмата», были во все времена на каждом корабле, всегда являясь любимцами команды. Выдающийся русский флотоводец адмирал Макаров в серьёзной работе «Рассуждения о морской тактике» не обошёл своим вниманием это явление: «На редком из кораблей не найдётся сказочника, который в течение трёхлетнего дальнего плавания почти ежедневно рассказывает товарищам всё новые и новые сказки. Очевидно, в народе есть какая-то сила, сохраняющая сказания о битвах и богатырях, и никто не будет отрицать, что сказания эти так или иначе влияют на нравственную сторону человека».

Бодрость духа русского человека, его неистощимость на выдумки в самых трудных условиях показаны Новиковым-Прибоем и в рассказе «Одобренная крамола».

Рассказ «Одобренная крамола» был одним из первых произведений, написанных Алексеем Новиковым в эмиграции. Он был опубликован в одной из русских газет, выходивших в Париже, в номере, посвящённом первой годовщине со дня смерти Л. Н. Толстого, то есть в ноябре 1911 года.

Замысел рассказа можно отнести к 1902 году, когда матрос Новиков, пока ещё только робко мечтавший о приобщении к литературе, поделился в письме своему наставнику И. Е. Герасимову намерением написать рассказ «На баке военного корабля», в котором хотел «обрисовать жизнь матросов так, как она есть в действительности, то есть показать как хорошие, так и плохие её стороны, и, кроме того, хотел бы коснуться более важных вопросов, например религиозных и политических».

О том, что баталер Новиков был хорошо знаком с толстовским учением о непротивлении злу насилием, говорит эпизод разговора героя-повествователя с инженером Васильевым в «Цусиме»:

«…мне очень нравится Лев Толстой… Через него я впервые познал всю несправедливость нашей жизни… Но с выводами его учения трудно согласиться, особенно когда находишься на корабле в качестве нижнего чина. Предлагаемое им евангельское смирение, „непротивление злу“ я очень много раз видел на практике. Стоит матрос. Подходит начальник и бьёт его по правой щеке. Матрос не сопротивляется… Перерождается ли от этого офицер? Становится ли он лучше, добрее?.. Совсем иные результаты были бы, если бы он получил от пострадавшего утроенную или удесятерённую сдачу».