Святослав Рыбас - Генерал Кутепов

И вот - пошли! Стройными колоннами, отбивая шаг, с застывшими на плечах винтовками проходили части. Блестели в салюте офицерские шашки. Гремел Преображенский марш.

И всем стало ясно, что свершилось чудо воскрешения. Армия жила! "Господи, неужели это те самые беженцы? - мелькало у многих. - Неужели два месяца назад..."

Но с кем воевать? Троцкий и Ленин далеко, а ближе всего французы, которые глядят на русскую военную силу, как на занозу. Союзники прямо говорили, что им тяжело содержать русскую армию, что это не может продолжаться бесконечно. О поступленных в залог кораблях русского флота и военном имуществе речи не шло. Зато на галлиполийских складах французские сержанты требовали принимать продукты по указанному в этикетках весу, а никак не по фактическому. Недовес составлял часто половину.

Одна из поставленных в Галлиполи пьес называлась "В чужом пиру похмелье", А. Н. Островского, вторая "Без вины виноватые". И было в названиях этих пьес что-то символическое.

Правда, "Волки и овцы" уже трудно было бы отнести к этому ряду. Здесь аналогии кончаются.

Кутеповский корпус показал французам, что готов защищать свое достоинство. Это произошло открыто, с некоторой насмешкой: "Вам нужно наше оружие? Так придите и возьмите", - в ответ на приказ генерала Шарпи сдать оружие.

Давление французов заключалось не только в подобных требованиях. Они сократили паек и повели настоящую пропагандистскую кампанию, выпуская различные обращения и объявления, в которых рекомендовали беженцам уезжать в Бразилию или Советскую Россию, где якобы для них были приготовлены хорошие условия.

17 апреля французское правительство издало сообщение: "Все русские, находящиеся еще в лагерях, должны знать, что армии Врангеля больше не существует, что их бывшие начальники не имеют больше права отдавать им приказания, что они совершенно свободны в своих решениях и что впредь им не может быть предоставлено продовольствие".

Это было очень похоже на конец.

Новый французский комендант, полковник Томассен, маленький, сухощавый, пожилой господин в форме колониальных войск, был с русскими в обращении очень строг. Он, не церемонясь, заявил генералу Витковскому, что русские должны подчиняться ему, Томассену, абсолютно все, от солдат до высших чинов.

Витковский ответил вполне определенно. Тогда Томассен пригрозил, что примет все меры, чтобы приказания французского командования исполнялись, а русский генерал, не исполняющий его приказаний, не может оставаться в Галлиполи. Витковский сказал, что русские войска будут подчиняться только своим начальникам. На том разговор прервался.

Штаб корпуса тотчас отдал все нужные распоряжения на случай тревоги и скорейшего захвата городского телеграфа. Командир броненосца "Георгий Победоносец", стоявшего на рейде неподалеку от французской канонерки, должен был по получении особого приказа протаранить ее и потопить, чтобы уничтожить ее радиостанцию и ослабить французские силы.

Столкновение, казалось, неминуемо. По ночам в лагере проводились тревоги, разрабатывались планы прорыва с полуострова в направлении Константинополя.

Наверное, тогда все были бы обречены на гибель, ведь в Константинополе стоял союзнический гарнизон. Неужели галлиполийцы были готовы сражаться со всей Европой?

Может быть, не только готовы сражаться, но и победить.

Кутепов принял следующий план. В случае прекращения французами снабжения и предъявления ультиматума о разоружении корпус двинется походным порядком на север, распространяя слух о своем стремлении перебазироваться в Болгарию. Затем, приблизившись к Константинополю, повернуть на восток и форсированными маршами занять позицию возле Чаталджи, а потом и Константинополь.

Кутепов понимал, что шансы его минимальны. Но он рассчитывал на внезапность, на усталость европейских войск от войны, на благоприятное соотношение противоборствующих в этом районе сил, турок-кемалистов и греков, не скрывавших своих чаяний овладеть Царьградом.

С военной точки зрения в этом плане не было ничего невозможного. К тому же греки обещали поддержку снабжением, перевязочными средствами, проводниками.

Было разведано и самое уязвимое место у Булаирского перешейка, где стоял французский миноносец, - опасались огня его пушек. Но оказалось, что огонь не действителен, так как дорога защищена с моря каменистой грядой.

Все было разработано до мелочей. Юнкера Сергиевского училища должны были обезвредить сенегальский батальон. Семьи офицеров должны были следовать вместе с главными силами...

Судьбе было угодно пощадить галлиполийские войска. Кутепов не прибил щита к воротам Царьграда. Но французы, поняв, что они не в силах мирно вытеснить русских, решили умерить пыл. После подхода к Галлиполи французской военной эскадры полковник Томассен заявил Кутепову, что будет высажен десант для учебного маневра по овладению городом, и натолкнулся на хладнокровный отпор: "По странному совпадению завтра назначены и маневры всех частей моего корпуса по овладению перешейком".

Французы отменили маневры, ночью эскадра ушла.

Галлиполи, ставшее в местном фольклоре "Голым полем", что звучало гораздо роднее, породило целую волну литературного творчества. В машинописных журналах публиковались карикатуры, стихи, рассказы, словно офицеры все поголовно вспомнили, что многие русские писатели носили погоны Державин, Лермонтов, Давыдов, Толстой, Фет, Гумилев...

В одном из самых талантливых галлиполийских журналов "Развей горе в голом поле", редактируемом полковником А. Козинцом, была помещена такая карикатура. Умирающего белого солдата французский генерал, ругаясь, засовывает в коробочку с надписью "Галлиполи" и передает на хранение сенегальцу. Это в ноябре 1920 года, а в мае 1921 он к ужасу собравшихся иностранцев выскакивает оттуда здоровым, в полной форме и с пулеметом.

В журнале "Эшафот", который делали всего двое - Георгий Шевляков и Николай Муравьев, печатался с продолжением юмористический роман "Браслет графини".

Больше мы ничего не знаем о Георгии Шевлякове и Николае Муравьеве. Первый сочинял в "Эшафоте" тексты, второй рисовал. Изображенный Шевляковым поручик Муравьев, бледный, юный, в перешитых из юбки брюках, предстает перед нами с этих страниц. И тут же отступает в сумерки истории.

Много их было.

Шульгин подметил верно: они особые, из них возродится Россия, преодолев красное безумие.

Но - когда?

И словно отвечая, в Софии появляется неожиданный сборник статей Петра Сувчинского, Петра Савицкого, князя Н. С. Трубецкого и Георгия Флоровского "Исход к востоку". Константинопольский альманах "Зарницы" сразу отозвался на его появление, выделив в сборнике главное: "Русские народные массы подвержены были в своем историческом развитии культурному влиянию Запада лишь в хозяйственной, но не в духовной сфере. Культурные верхи в России именно потому и отделены пропастью от ее низов, что источником их культурной жизни является не Восток, которым живут низы, а Запад, с которым низы не имеют ничего общего".