Ольга Трубецкая - Князь С. Н. Трубецкой (Воспоминания сестры)

Пока могу сказать в общем, что поездка оказалась очень удачной. Только одно серьезное заболевание — один студент ехал больной, и в Афинах у него оказался легкий тиф. Его поместили в офицерскую палату в русский госпиталь королевы, где за ним идеальный уход. Он вне опасности и поправляется. Остальные заболевания от злоупотребления виноградом — пустячные, у всех благополучно проходившие.

Далее, поездка оказалась дешевле, чем мы думали, не дороже 70, вероятно, 60 руб. с человека (Стоимость поездки обошлась, в конце концов, еще дешевле в 55 руб. с человека, включая сюда проезд из Москвы до Пирея и обратно, стол, помещение, все поездки в Греции на лошадях и по железной дороге, а также и общие расходы и взнос каждого экскурсанта на образование небольшого фонда в 500 руб. для будущих экскурсий Общества. Уменьшению личных расходов каждого экскурсанта способствовало приобретение около 300 костюмов, выписанных по заказу из Вены через фирму Мандль: эти тропические костюмы цвета faux khaki из очень прочной и немаркой материи составляли общую походную форму и обходились от 2 руб. 80 коп., тужурка и брюки, до 3 руб. 50 коп. пиджак, брюки и жилет. По ходатайству С. Н. они были освобождены от таможенного сбора.). Только нам она обойдется не дешево, благодаря представительству. Признаться, я всего ожидал, только не того, что мне придется занимать роль какого-то "представителя", получать почести, словом, быть официальной персоной с визитами, речами, тостами и т. д., меня даже сделали кавалером какого-то греческого ордена — первого в моей жизни. Это отнимало массу времени и надоедало мне пуще всего! Жара была очень сносная. Все-таки даже в Афинах "бриза" есть, а при нашей tournee, кроме Олимпии, совсем не было жарко."

Подъезжая к Одессе, с парохода С. Н. писал 29 августа:

"Последние дни в Афинах прошли прекрасно: и обед, который давала в пятницу графиня Ина Капнист всем студентам, праздник в нашу честь на русском броненосце, в Фалере, от нашей эскадры; ночь на Акрополе при полной луне; обед у Смирнова, наконец, отъезд — все это вперемежку с купаньем, визитами, интервьерами. Мне жаль, что я не был простым участником экскурсии, (впрочем тогда я бы не поехал), потому что мне удалось видеть меньше, чем другим… Едем очень благодушно с удивительным комфортом — мне и здесь дали директорскую каюту.

Мне приходилось путешествовать не раз, но никогда не приходилось в такой степени, как в эту поездку, изо дня в день из часа в час поглощать в себе столько разнообразных впечатлений, столь быстро сменявшихся, жить исключительно восприятием".

В сохранившемся черновом наброске статьи С. Н. находим яркую картину своеобразной греческой жизни:

"Все, что мы слышали о нравах современных греков, (мы, лично, не могли наблюдать частной жизни), рисует их с симпатичной стороны: гостеприимство, умеренность, мало того, относительно большая строгость нравов составляет их особенность. Потребности скромны, роскошь почти отсутствует. Жизнь в Греции чрезвычайно дешевая, драхма (25 коп.) имеет покупную цену нашего рубля. Люди богатые, получившие европейское образование, живут иногда совсем по-деревенски. Полной простотой, отсутствием какой-либо внушительной показной обстановки отличаются и присутственные места. Иные приемные министров напоминают помещения наших участков или иные камеры мировых судей: ход со двора, по грязной лестнице, грязный досчатый коридор, где толпится всякий сброд и, наконец, самая приемная — небольшая комната с досчатым полом.

Совсем другое впечатление производит на случайного туриста общественная и политическая жизнь греков, более поддающаяся наблюдению: как в древней Греции, она протекает на глазах у всех, отчасти даже прямо на улице.

С утра до ночи вы можете видеть в кофейных многочисленных и с виду совершенно праздных представителей афинского демоса, которые пьют кофе, воду с мастикой или лимонад, читают газеты, рассуждают о политике.

Невольно спрашиваешь себя, каков постоянный род занятий этих уличных политиканов? Чем живут, когда работают эти сограждане Сократа, подобно ему проводящие жизнь на улице в беседах о делах человеческих? Не получают ли они некоторую мзду за свое участие в делах родного города, как во времена Перикла? За участие в политических манифестациях они, несомненно, получают, хотя и сущие гроши, от заинтересованных лиц и партий, но, по-видимому, они и бескорыстно, по собственному влечению готовы манифестировать шумной толпой при всяком удобном случае, как рой шумных насекомых, увлекаемые общим безотчетным возбуждением.

Во время нашего пребывания в Афинах манифестации происходили ежедневно: через месяц предстояли выборы городского головы. И вот, каждый вечер сторонники теперешнего головы, г. Меркуриса, получив подкрепление из Пирея, отправлялись к нему в "салон", т. е. попросту и без евфимизмов, на двор, где он их принимал и произносил им речь, среди восторженных кликов и взрыва петард. Затем он пускал им несколько ракет с разрывными гранатами, откуда сыпались портреты виновника торжества, после чего приверженцы Меркуриса удалялись шумной процессией с криком: "Меркурис! Меркурис!" То же самое происходило в то же самое время в "салоне" г. Ангелопуло — противника помянутого Меркуриса. Обе процессии ходили ежедневно по городу, иногда с музыкой, бенгальскими огнями, петардами и выстрелами, тревожа сон мирных обывателей. Так называемые "люстры" (чистильщики сапог), играющие большую роль в уличной жизни, пирейские босяки и, наконец, уличные мальчишки составляют главный контингент этой армии манифестантов. Живо помню одного восьмилетнего карапузика, который кубарем подкатился мне под ноги с яростным криком: "Меркурис!" Он, очевидно, принимал меня за сторонника Ангелопуло, и если б я ему ответил криком: "Ангелопуло", я подвергся бы нападению.

Эти уличные сцены занимали нас по вечерам, когда мы часам к 9-10 сходились посидеть за столиками на площади Конституции, где регулярно проходили манифестанты. Возбуждение возрастало со дня на день, при встречах происходили драки, перешедшие в кровопролитные, когда револьверы сменили петарды, и началась пальба.

"Хорошо, что студенты уехали во время, — пишет нам один из наших афинских друзей, — у нас ежедневные беспорядки, город прямо на военном положении, конные патрули, пикеты на улицах. Но это ничему не мешает, и на-днях на улице Стадия было настоящее сражение. Я сам слышал около сотни револьверных выстрелов. Несколько человек было убито, около 16 ранено… Должно быть, сладко умирать за Меркуриса". При этом надо принять во внимание, что выборы Меркуриса, состоявшиеся недавно, были безусловно обеспечены уже в начале августа, так что вся эта электоральная борьба представлялась, по-видимому, лишней. При каждой новой ракете или новом выстреле мы невольно себя спрашивали: неужели они прибавят шансы избираемого? Казалось бы, за один скандал ему можно было бы класть налево. Заметьте при этом, что г. Меркурис и г. Ангелопуло или Каменолопуло, как его называли наши экскурсанты, представляют собой не принципы, а личные партии: Ангелопуло — кандидат Делианиса, а Меркурис — Феотокиста, противника Делианиса. То же самое происходит и в области высшей политики. Феотоки, бывший министр, враг Делианиса, а г. Раллис, глава теперешнего министерства делианист.