Святослав Рыбас - Генерал Кутепов

Мария проделывает путь на юг, как до нее тысячи офицеров, и вот они с мужем в Персии, где сильно российское влияние и где можно пересидеть Смуту. Пока Захарченко устраивался, она после короткого затишья, после первых же слухов о борьбе белых на юге России решила все переменить и вернуться. Они едут обратно кружным путем — через Индию и дальше на английском пароходе через Суэцкий канал, Босфор и Дарданеллы, Черное море. В Новороссийске полковник Захарченко вступает в командование кавалерийским полком, а Мария становится его ординарцем. Затем — поход на Москву, тиф, снова кавалерийское седло. Потом — Новороссийская катастрофа, Крым, бои в Северной Таврии.

Полковник Захарченко был счастливее ее и умер от ран перед эвакуацией из Крыма. Мария похоронила его, оставшись после этого в строю, где искала под пулями утешение.

В одном из последних боев она была ранена, отбилась от полка и только каким-то чудом, с отмороженными руками и ногами, добралась до Керчи, успев на пароход.

Что было в Галлиполи, воспринималось ею терпеливо, ибо она верила, что здесь ее жизнь не закончится и еще придется воевать за Россию.

Мария Захарченко была одной из песчинок русской армии на холодном берегу пролива. Для нее было три опоры — Бог, Россия, Кутепов. Она не нашла счастья, маленького семейного счастья, для которого ее готовили в Смольном институте. Может быть, она бы тихо и угасла от тягот, болезней, тоски, если бы не могучая вера в свое предназначение.

Армия возрождалась. Двадцать пятого января, в день Святой Татьяны прошел незабываемый военный парад. К нему готовились давно, он должен был показать всему миру, что белые не исчезли.

Войска были подготовлены, и еще до начала парада, по одному их виду было понятно, что эти стоявшие "вольно" люди заряжены огромной силой. Над строем возвышались старые императорские и новые знамена. Наконец прозвучала долгожданная команда: "Смирно, на караул!" Заиграл оркестр, знамена внесли в палатку, где совершалось богослужение. После богослужения вынесли из палатки крест, иконы, хоругви. Вышел греческий митрополит Константин в красной мантии, с маленьким хрустальным крестом в руках, которым он благословлял. За ним — священники. За духовенством вынесли знамена, вслед за ними шел генерал Кутепов в сопровождении французских офицеров, греческих и турецких чиновников. Оркестр заиграл "Коль славен". Офицеры взяли под козырек. Торжественно-величаво проплывали знамена. Командир корпуса обходил фронт. Все с нетерпением ждали парада.

И вот — пошли! Стройными колоннами, отбивая шаг, с застывшими на плечах винтовками проходили части. Блестели в салюте офицерские шашки. Гремел Преображенский марш.

И всем стало ясно, что свершилось чудо воскрешения. Армия жила! "Господи, неужели это те самые беженцы? — мелькало у многих. — Неужели два месяца назад…"

Но с кем воевать? Троцкий и Ленин далеко, а ближе всего французы, которые глядят на русскую военную силу, как на занозу. Союзники прямо говорили, что им тяжело содержать русскую армию, что это не может продолжаться бесконечно. О поступленных в залог кораблях русского флота и военном имуществе речи не шло. Зато на галлиполийских складах французские сержанты требовали принимать продукты по указанному в этикетках весу, а никак не по фактическому. Недовес составлял часто половину.

Одна из поставленных в Галлиполи пьес называлась "В чужом пиру похмелье", А. Н. Островского, вторая "Без вины виноватые". И было в названиях этих пьес что-то символическое.

Правда, "Волки и овцы" уже трудно было бы отнести к этому ряду. Здесь аналогии кончаются.

Кутеповский корпус показал французам, что готов защищать свое достоинство. Это произошло открыто, с некоторой насмешкой: "Вам нужно наше оружие? Так придите и возьмите", — в ответ на приказ генерала Шарпи сдать оружие.

Давление французов заключалось не только в подобных требованиях. Они сократили паек и повели настоящую пропагандистскую кампанию, выпуская различные обращения и объявления, в которых рекомендовали беженцам уезжать в Бразилию или Советскую Россию, где якобы для них были приготовлены хорошие условия.

17 апреля французское правительство издало сообщение: "Все русские, находящиеся еще в лагерях, должны знать, что армии Врангеля больше не существует, что их бывшие начальники не имеют больше права отдавать им приказания, что они совершенно свободны в своих решениях и что впредь им не может быть предоставлено продовольствие".

Это было очень похоже на конец.

Новый французский комендант, полковник Томассен, маленький, сухощавый, пожилой господин в форме колониальных войск, был с русскими в обращении очень строг. Он, не церемонясь, заявил генералу Витковскому, что русские должны подчиняться ему, Томассену, абсолютно все, от солдат до высших чинов.

Витковский ответил вполне определенно. Тогда Томассен пригрозил, что примет все меры, чтобы приказания французского командования исполнялись, а русский генерал, не исполняющий его приказаний, не может оставаться в Галлиполи. Витковский сказал, что русские войска будут подчиняться только своим начальникам. На том разговор прервался.

Штаб корпуса тотчас отдал все нужные распоряжения на случай тревоги и скорейшего захвата городского телеграфа. Командир броненосца "Георгий Победоносец", стоявшего на рейде неподалеку от французской канонерки, должен был по получении особого приказа протаранить ее и потопить, чтобы уничтожить ее радиостанцию и ослабить французские силы.

Столкновение, казалось, неминуемо. По ночам в лагере проводились тревоги, разрабатывались планы прорыва с полуострова в направлении Константинополя.

Наверное, тогда все были бы обречены на гибель, ведь в Константинополе стоял союзнический гарнизон. Неужели галлиполийцы были готовы сражаться со всей Европой?

Может быть, не только готовы сражаться, но и победить.

Кутепов принял следующий план. В случае прекращения французами снабжения и предъявления ультиматума о разоружении корпус двинется походным порядком на север, распространяя слух о своем стремлении перебазироваться в Болгарию. Затем, приблизившись к Константинополю, повернуть на восток и форсированными маршами занять позицию возле Чаталджи, а потом и Константинополь.

Кутепов понимал, что шансы его минимальны. Но он рассчитывал на внезапность, на усталость европейских войск от войны, на благоприятное соотношение противоборствующих в этом районе сил, турок-кемалистов и греков, не скрывавших своих чаяний овладеть Царьградом.

С военной точки зрения в этом плане не было ничего невозможного. К тому же греки обещали поддержку снабжением, перевязочными средствами, проводниками.