Иван Тюленев - Через три войны

Бойцы из горных аулов Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Северной и Южной Осетии, Дагестана и Абхазии стали прекрасными разведчиками и проводниками в горах, отличными снайперами.

Памятный митинг у братской могилы воодушевил защитников Кавказа, еще больше укрепил стойкость советских воинов.

Правда, танковой группе немцев (около 100 машин) удалось прорвать внешний обвод Орджоникидзевского укрепленного района на участке Фиаг-Дон, Дзауджикау, а их передовым частям захватить Гизель, но в Орджоникидзе они не пробились.

У самой городской окраины 60 вражеских танков были остановлены 16 нашими. Гитлеровцы трижды вызывали на подмогу авиацию, но, потеряв 32 машины, отошли на старые позиции. В последующие два дня противник стремился расширить прорыв, пытаясь в то же время прорваться к Орджоникидзе. Однако сопротивление наших войск возрастало с каждым днем, с каждым часом, а темпы наступления неприятеля снижались.

5 ноября наступление немцев было остановлено. Гизельская группировка гитлеровцев оказалась в узком мешке.

Закончив перегруппировку сил, наши части с утра 6 ноября сами перешли в наступление. План этого наступления, разработанный штабом Северной группы войск, предусматривал удар из района Фиаг-Дона на Орджоникидзе. Нашим войскам ставилась задача уничтожить прорвавшуюся группировку врага, не допустить ее отхода в западном направлении и, выйдя в район Орджоникидзе, наступать на Гизель.

Наши наступающие части усиливались четырьмя полками гаубичной артиллерии, семью противотанковыми и четырьмя гвардейскими минометными полками, поддерживались 4-й воздушной армией.

На орджоникидзевском направлении к активным действиям переходили всего лишь три стрелковые и четыре танковые бригады.

Основная же часть войск - четыре стрелковые дивизии и пять стрелковых бригад - занимала оборонительные позиции, не имея перед собой противника, за исключением его небольших сил перед фронтом 319-й и 351-й дивизий.

В наступление переходили и две бригады переброшенного из 44-й армии свежего боеспособного 10-го гвардейского стрелкового корпуса, а три другие его бригады занимали оборону, причем две из них - в глубоком тылу северо-восточнее Орджоникидзе.

В этот план пришлось вносить существенные поправки. По указанию штаба фронта для контрудара были использованы большие силы. Кроме ранее действовавших на этом участке частей и соединений в наступление переходили 10-й гвардейский корпус целиком, а также 276-я и 351-я стрелковые дивизии.

Гвардейцы заняли северную окраину Гизели и продолжали наступать с северо-запада по Ардонскому шоссе. Наши танкисты прорвались в тыл фашистам и в нескольких местах перерезали главную коммуникацию противника. Тогда для подвоза боеприпасов и продовольствия гитлеровцы стали использовать узкий коридор шириной 2-2,5 километра. По обеим его сторонам они создали очаги сопротивления. В каждом - 3-9 врытых в землю танка, 2-3 противотанковые пушки и 20-25 автоматчиков. Пространство между этими узлами обороны прикрывалось орудийным и минометным огнем. Тут же, по руслу высохшей речки, беспрерывно двигались танки.

При подходе нашей пехоты эти очаги сопротивления себя не обнаруживали, в бой вступали лишь танки, курсировавшие на виду. Но как только появлялись наши танковые подразделения, начинали действовать все без исключения огневые средства врага.

Тогда мы решили прибегнуть к более тонкому маневру. Для штурма немецких узлов обороны вперед стали высылать два-три легких разведывательных танка. Порядком напуганные, изнервничавшиеся гитлеровцы не выдерживали и открывали огонь. Тогда паша пехота без промедления обходила очаги сопротивления с флангов, создавая угрозу окружения. За пехотой следовали танки и артиллерия. Они расстреливали вражеские огневые точки прямой наводкой. Когда большая часть узлов сопротивления была таким образом уничтожена, наши подвижные части обогнали свою пехоту и, ворвавшись в расположение гитлеровцев, перекрыли коридор.

Спасаясь от полного уничтожения, противник в ночь на 11 ноября вынужден был оставить Гизель и, преследуемый нашими войсками, к 12 ноября занял оборону на западном берегу реки Фиаг-Дон. Таким образом, была сорвана последняя попытка немцев прорваться к Орджоникидзе и Грозному. При этом враг понес большие потери. Наши войска захватили 140 танков, 165 орудий и минометов, 2350 автомашин, 183 мотоцикла. Только в районе Гизели гитлеровцы потеряли убитыми 5000 солдат и офицеров.

Фашисты почувствовали непреодолимое желание бежать, но бежать было некуда. Потерпев крупное поражение, 1-я танковая армия гитлеровцев на всем фронте перешла к обороне.

* * *

...И вот я в Гизели, большом осетинском селении в шести километрах от Орджоникидзе. Та же чудовищная картина разрушения, уже знакомая по другим селениям, где побывали фашисты. Ни одного целого строения.

Через село идут герои боев за Гизель - старший сержант Сергей Качусов, красноармейцы Аркин Курбадзе и Юсуф Касимов, бронебойщик Иван Остапенко. Лицо Ивана сурово, губы плотно сжаты: в бою под Гизелью он потерял брата Дмитрия, командира отделения. Все считали, что он погиб. Но какие только неожиданности не случались на войне! Дмитрий Остапенко оказался жив.

Иватт и Дмитрий Остапенко - близнецы. Но они не были похожи друг на друга, как это обычно бывает. 19-летними юношами братья ушли на фронт защищать Родину.

7 ноября 1942 года, когда гитлеровцы пытались вырваться из мешка в районе Гизели, Иван и Дмитрий Остапенко вместе с другими бойцами отражали атаки вражеских танков.

Первым же выстрелом из бронебойного ружья Дмитрий подбил головную машину. Танк обволокли клубы дыма, из открывшегося люка вырвалось пламя. Потом загорелась вторая, третья, четвертая машина...

Ими тоже открыл боевой счет. В разгаре боя он и не заметил, как замолчала бронебойка Дмитрия.

Немцы откатились. На поле боя догорали десятки вражеских танков. Иван бросился искать Дмитрия, но его нигде не было...

В этом бою Дмитрий подбил тринадцать танков, а Иван - семь. За этот подвиг Дмитрию Остапенко посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, а Иван награжден орденом Ленина.

Через год после Гизельской операции, осенью 1943 года, Иван Остапенко, командир взвода бронебойщиков, воевавший в то время уже на Кубани, увидел в "Комсомольской правде" фотографию Дмитрия и подпись под ней: "Герой Советского Союза Дмитрий Остапенко жив. Он посылает свой боевой привет товарищам по части".

А вскоре от Дмитрия пришло письмо:

"Дорогой брат Ваня! Я жив и нахожусь в армии. Расскажу тебе, как случилось, что меня зачислили в убитые.