Август Коцебу - Трагедия русского Гамлета

Великий князь Александр Павлович жил тогда в Михайловском замке с великой княгиней. Он в эту ночь не ложился спать и не раздевался; при нем находились генерал Уваров и адъютант его князь Волконский. Когда все кончилось и он узнал страшную истину, скорбь его была невыразима и доходила до отчаяния. Воспоминание об этой страшной ночи преследовало его всю жизнь и отравляло его тайной грустью. Он был добр и чувствителен, властолюбие не могло заглушить в его сердце жгучих упреков совести даже и в самое счастливое и славное время его царствования, после Отечественной войны. Александр всей ненавистью возненавидел графа Палена, который воспользовался его неопытностью и уверил его в возможности низвести отца его с трона, не отняв у него жизни.

Великий князь Константин Павлович не знал о заговоре и мог оплакивать несчастного отца с покойною, безупречной совестью.

Императрица Мария Феодоровна поражена была бедственной кончиной супруга, оплакивала его, но и в ее сердце зашевелилось желание царствовать. Она вспомнила, что Екатерина царствовала без права, и, может быть, рассчитывала на нежную привязанность сына и надеялась, что он уступит ей трон. Приближенные к ней рассказывали, что, несмотря на непритворную печаль, у ней вырывались слова: «Ich will regieren!»

Новый император со всем двором на рассвете переехал из Михайловского замка в Зимний дворец. Все гвардейские и армейские полки тотчас присягнули ему. Статс-секретарь Трощинский написал манифест о восшествии на престол Александра I. Этот акт возбудил восторг в дворянстве обещанием нового самодержца — царствовать по духу и сердцу великой бабки своей.

Михайловский замок представлял грустное и отвратительное зрелище: труп Павла, избитого, окровавленного, с проломленной головой, одели в мундир, какой-то мастикой замазали израненное лицо и, чтобы скрыть глубокую головную рану, надели на него шляпу и, не бальзамируя его, как это всегда водится с особами императорской фамилии, положили на великолепное ложе.

Рано стали съезжаться в замок придворные, архиереи и пр. Приехал и убитый горестью Александр к панихиде. Посреди множества собравшихся царедворцев нагло расхаживали заговорщики и убийцы Павла. Они, не спавшие ночь, полупьяные, растрепанные, как бы гордясь преступлением своим, мечтали, что будут царствовать с Александром. Порядочные люди в России, не одобряя средства, которым они избавились от тирании Павла, радовались его падению. Историограф Карамзин говорит, что весть об этом событии была в целом государстве вестью искупления: в домах, на улицах люди плакали, обнимали друг друга, как в день Светлого Воскресения.

Этот восторг изъявило, однако, одно дворянство, прочие сословия приняли эту весть довольно равнодушно.

Из записок князя Адамп Чарторыйского

Князь Адам Чарторыйский, известный польский политический деятель, родился 14 января 1770 г., в Варшаве. Отец его — князь Адам Казимир Чарторыйский, староста подольский (1734–1823); мать — княгиня Изабелла, рожденная графиня Флеминг, из саксонской фамилии, происходившей из Голландии (1746–1836). Князь Адам имел брата Константина (1773–1860) и сестер, из которых Мария (1766–1864) была замужем за принцем Людвигом Вюртембергским, братом императрицы Марии Феодоровны. Князь Адам двадцатидвухлетним юношей принимал участие в военных действиях 1792 г. против русских и после неудач, постигших поляков, должен был эмигрировать, что повлекло за собой конфискацию всех имений Чарторыйских. Императрица Екатерина, на ходатайство князя Адама и его брата Константина о снятии секвестра, потребовала, чтобы они явились в Петербург и оставались здесь как бы в виде заложников. Оба брата исполнили требование, в мае 1796 г. приехали в Петербург и были радушно приняты при дворе и в высшем обществе. Князь Адам сблизился с великим князем Александром Павловичем, и между ними завязалась тесная дружба. Воцарение императора Павла сначала не отразилось неблагоприятно на Чарторыйских. Считая их либералами и даже тайными «якобинцами», Павел в общем хорошо к ним относился. В особенности ему нравился князь Константин. Но затем настроение Павла изменилось. Именно близость Чарторыйских к великим князьям возбудила его подозрительность. Павел поспешил удалить князя Адама, назначив его в 1798 г. посланником в Сардинию. Тотчас по кончине Павла Чарторыйский, вызванный письмом императора Александра от 17 марта 1801 г., поспешил вернуться в Петербург и сделался одним из самых интимных и доверенных друзей императора Александра. Он играл видную роль в первые годы царствования Александра, но затем последний охладел к нему, и Чарторыйскому пришлось уехать из Петербурга в Вильну, где он был назначен попечителем учебного округа. В 1823 г. князь Адам совсем оставил службу и поселился в своем имении Пулавах. Во время польского восстания 1830 г. он занял пост президента сената и национального правительства. После подавления восстания Чарторыйский навсегда перебрался в Париж, где и умер в 1861 г.

Мемуары его были изданы на французском языке в 1887 г., а на русский переведены с некоторыми пропусками и напечатаны в «Русской Старине» 1906 г. Мы берем из них только восьмую главу, помеченную летом 1801 г., в которой Чарторыйский рассказывает о смерти императора Павла и первых днях царствования императора Александра. Перевод исправлен и дополнен.

По мере моего приближения к Петербургу я сильно волновался, находясь под влиянием двух противоположных чувств: с одной стороны, я испытывал радость и нетерпение при мысли о свидании с людьми мне близкими и дружественными, с другой же — тяготился неизвестностью, размышляя о могущих произойти в этих людях переменах вследствие изменившихся обстоятельств и их нового положения.

Навстречу мне послан был фельдъегерь, заставший меня близ Риги. Он вручил мне дружественное письмо императора (Александра) и подорожную с предписанием почтовому начальству ускорить мое путешествие. Адрес на конверте написан был рукой императора, в котором я был назван действительным тайным советником — чин, соответствующий военному чину генерал-аншефа. Я был удивлен, что Александр осмелился так быстро произвести меня в этот чин, и твердо решился не принимать его, считая это недоразумением. И действительно, когда по приезде в Петербург я представился государю и показал ему конверт, то убедился, что надпись эта была сделана им по ошибке. Но в России поймать государя на слове и воспользоваться его подписью можно. Я и не думал об этом и не получил в России ни одной почетной награды, исключая чина,[115] пожалованного мне императором Павлом.