Александр Алтунин - На службе Отечеству

- Правильно, товарищ Папченко, - подтвердил я. - Только атаку мы начнем, когда стемнеет, одновременно с остальными ротами. Потери большие?

- Один убит, двое ранены, - доложил Папченко.

Мы отошли в безопасное место, вызвали Калинина и Валежникова и обсудили план ночной атаки.

"А что, если парашютисты попытаются сейчас, не дожидаясь темноты, соединиться со своими? - вдруг подумал я. - Нельзя ли воспользоваться этим и на их плечах ворваться на высоту?" Поделился своими соображениями с взводными. Они горячо ухватились за эту идею. Уточнив задачу каждого, направил Сероштана к комбату с донесением о принятом решении.

По команде бойцы осторожно, под прикрытием пулеметов стали сближаться с парашютистами, постепенно оттесняя их к высоте. Не выдержав напора, парашютисты бросились через мелкий кустарник вверх. Укрепившиеся на высоте фашисты открыли по ним ураганный огонь. Парашютисты залегли и дружно завопили:

- Нихт шисс!{6}

- Нихт шисс! - подражая немцам, закричал Митин, а вслед за ним и другие бойцы.

В непрерывной трескотне пулеметов и автоматов трудно было разобрать, кто умоляет не стрелять. Во всяком случае, огонь на некоторое время стихает.

Отступающие поднялись в рост и последним усилием пытаются добежать до своих. А но пятам за ними продираемся через кусты мы. Дружными бросками гранат бойцы не дают немцам опомниться я врываются в окопы. Разгорается ожесточенный ближний бой.

Как мы и рассчитывали, рота подковой охватила высоту: взвод Калинина продвинулся вперед, а Валежников и Папченко развернулись уступом вправо и влево.

Парашютисты отрыли на высоте множество окопов, да еще повсюду виднелись старые заросшие ямы. И наши бойцы, и фашисты засели в этих окопах и ямах почти рядом и вели ожесточенную перестрелку.

Гранатами нам удалось выгнать немцев из окопов и ям. "Что делать дальше? - тревожила мысль. - Если продолжать углубляться, мы окажемся во вражеском кольце. Удержаться на высоте до наступления темноты трудно: фашисты постараются выбить нас..." Не успели мы со Стольниковым обменяться мнениями, как со всех сторон на нас пошли в атаку парашютисты.

- Словно в муравьиную кучу попали, - усмехнулся Стольников.

- Хороши "муравьи", - зло усмехнулся я и крикнул: - Стогов! Передай Калинину: ни шагу назад, держаться до последнего! Отрезать его не позволим.

Около двух десятков фашистов сумели прорваться к окопам, где засели бойцы Валежникова. Завязалась рукопашная. Стольников, бросив на меня отчаянный взгляд, побежал к месту схватки. Я поспешил за ним вместе с минометчиками, которые постоянно находились поблизости от меня и выполняли роль отделения управления.

С ходу мы свалились на головы дерущихся. Стольников прыгнул на плечи дюжего фашиста, пытавшегося дотянуться до горла лейтенанта Валежникова. Я поспешил на помощь сержанту Романову. Взводу Валежникова грозила бы гибель, подоспей сюда еще с десяток фашистов. К счастью, парашютистам уже было не до нас: на южных и западных скатах высоты началась ожесточенная стрельба, донеслись крики "ура". Они приободрили нас и внесли смятение в ряды противника. Он заметался, ища путь к отступлению. Густые кусты помогали ему маскироваться и отступать.

Стремясь не упустить парашютистов, я подал команду неотступно преследовать их. Продираясь через кустарник, неожиданно столкнулся с лейтенантом Вороновым. Обнялись на радостях, затем, посоветовавшись, повернули своих бойцов на восток, куда, судя по перестрелке, отступали уцелевшие парашютисты.

На восточных скатах высоты мы встретили командира и комиссара батальона, которые ставили задачу командиру второй роты Самойлову. Увидев нас, старший лейтенант Грязев крикнул:

- Скорее ко мне: уточним задачи!

Когда мы подбежали, Грязев показал на карте автотрассу, проходящую между железной дорогой и Минским шоссе:

- Гоните парашютистов к автодороге. Там курсируют наши бронемашины. Фашистам не прорваться. Вторая рота отрезает их с юга. Вы, Воронов, должны обойти их с севера, не позволить прорваться за Минское шоссе. Вам, Алтунин, надлежит развернуть роту и широким фронтом прочесывать лес, выкуривая оттуда парашютистов.

Указав разграничительные линии между ротами, комбат спросил:

- Задача ясна?

- Ясна! - в один голос ответили мы и поспешили к своим ротам.

Чтобы обойти все взводы и уточнить задачи, потребовалось бы много времени. И я обрадовался, что у меня под рукой мои минометчики. Разъяснив существо новой задачи, направил старшего сержанта Поливоду и сержанта Вострикова к Валежникову и Папченко, а сам решил догнать лейтенанта Калинина и в дальнейшем следовать с его взводом.

В этот день я на практике убедился, что руководить боем в лесу чрезвычайно трудно: необходимо не потерять связь с ротами, иначе можно неожиданно столкнуться и перестрелять друг друга; нельзя, чтобы взводы перепутались и чтобы враг выскользнул через постоянно образующиеся между ними разрывы. Поэтому все мое "отделение управления" в непрерывной беготне. "Вот бы радиостанции заполучить!" Но это неосуществимая мечта.

Бой постепенно переходит в разрозненные стычки. Я продолжаю двигаться со взводом Калинина. За кустами мелькают настороженные лица Браженко, Лысова, Сероштана, Шлевко и других бойцов бывшей минометной роты. Миша Стогов все время старается опередить меня, внимательно осматривает густой кустарник. Выйдя на проторенную тропинку, ускоряем шаг, и вдруг метрах в десяти впереди, там, где шел мой ординарец, раздается взрыв, эхо которого далеко разносится по лесу. Стогов, вскрикнув, падает. Подбегаю к нему и вздрагиваю, увидев вместо ступни кровавое месиво. Миша отчаянно стонет. Опускаюсь рядом, выдергиваю из полевой сумки перевязочный пакет... Не зная, как обработать такую рану, приказываю немедленно разыскать Петренко. А он уже бежит. Скинув на ходу сумку с медикаментами, достает ножницы и срезает остатки ботинка. Поручив Стогова попечениям санинструктора, догоняю взвод, посматривая под ноги. Сомневаться не приходится: отступающие разбрасывают противопехотные мины. Предупреждаю об этом командиров взводов. Не проходит и десяти минут, как меня едва не постигла участь моего ординарца. Опускаю ногу и вдруг замечаю свежесорванную сосновую ветку. Делаю отчаянный прыжок в сторону. Под веткой обнаруживаю блюдцевидный предмет. Хотя мне не приходилось до этого видеть немецкие мины, догадаться, что это такое, было нетрудно. Лихорадочно припоминаю все, чему нас учили на уроках саперного дела. Кладу на землю автомат и, вытащив перочинный нож, осторожно осматриваю почву, чтобы узнать, не тянется ли от мины проволока. Убедившись, что мина в спешке уложена на грунт, поднимаю ее. Мне хочется сохранить мину, чтобы на досуге изучить, а потом и ознакомить бойцов и командиров роты с ее устройством. Хотя и небольшой, боевой опыт подсказывает, что люди должны уметь обращаться с подобными "гостинцами". В бою саперов искать некогда. Времени на обезвреживание мины нет. Передаю ее Лысову и прошу, чтобы сберег.