Анри Труайя - Оноре де Бальзак

К началу апреля писатель совершенно измучен, и доктор Наккар, опасаясь воспаления мозга, приказывает ему отдыхать. Беспокоясь за здоровье и плоды своего труда, Оноре решает отправиться во Фрапель, где рассчитывает провести несколько дней подле Зюльмы Карро. Но оставить рукописи не в силах – ни «Цезаря Бирото», ни «Щеголя», ни «Серафиту», которая дается ему особенно нелегко. Мучительно сложно, находясь на земле, следить за ходом интриги, разворачивающейся на небесах. Быть может, силы небесные решили отомстить смертному, посмевшему открыть их тайну? Чтобы размять ноги и проветрить голову, он потихоньку прогуливается по саду с Зюльмой, которая из-за беременности почти потеряла способность двигаться. И непрестанно рассказывает ей о своей любви к Еве. Слушает забавные истории ее мужа о местных жителях, не упуская ни малейшей подробности, все пригодится для новых книг. Мир – лишь повод для литературы. И каковы бы ни были повороты его собственной судьбы, он ни на минуту не забывает о памятнике, который должен оставить потомкам.

Двадцатого апреля, по возвращении в Париж, Бальзак слушает в консерватории Пятую симфонию Бетховена. Обнаружив воистину магическую связь с немецким композитором, делится с Ганской в «явном» письме: «Как я сожалел, что рядом не было вас, что я был один! Один!.. Это невыразимая мука. Мне всегда необходимо излить свои чувства, и я заглушаю эту потребность работой… Я ревную лишь к умершим великим людям: Бетховену, Микеланджело, Рафаэлю, Пуссену, Мильтону, все, что было великого, благородного, одинокого, волнует меня. Не все еще сказано обо мне, я только на пороге большого творения. Кто бы знал, что я задумал! Позвольте мне довериться вашему сердцу, не надо опускаться до мелких и низких интрижек, чувства должны быть столь же великими, сколь и задуманные произведения. Но мои устремления гораздо выше в том, что касается чувств, не славы, которая, в конце концов, освещает только могилы».

Писатель воображает свою Еву в Милане, Флоренции, Риме и приходит в бешенство от того, что вынужден заниматься какими-то гнусными делами в Париже, вместо того чтобы ходить с нею по музеям, видеть памятники, улицы, тропинки, комнаты гостиниц. Теперь у него появилась еще одна забота, отвлекающая и от дел, и от мечты. Братец Анри, обожаемый матерью избалованный ребенок, неспособный совершить над собой хоть малейшее усилие, вернулся с острова Маврикия, где женился на вдове, обремененной сыном. Разорив супругу, он вместе с ней и ее отпрыском восьми лет двинулся домой без гроша в кармане и пятидесятитысячным долгом. Госпожа Бальзак, как всегда, жалела младшего сына, Оноре, узнав о случившемся, категорически отказался помогать (откуда у него деньги?) этому безвольному молодому человеку, умеющему только тратить, и его чудовищно глупой жене. «Неужели надо было отправляться за пять тысяч лье, чтобы найти подобную женщину?» – вопрошает он у Евы. Эжен Сюрвиль, напротив, проявил сочувствие и устроил шурина к себе на стройку. Впрочем, очень скоро выяснилось, что Анри абсолютно некомпетентен и не способен к работе, Сюрвиль вынужден был расстаться с ним. Жена Анри, Мари-Франсуаза, была беременна, умудрившись при этом подцепить холеру. Но она одолела болезнь и двадцатого февраля 1835 года произвела на свет маленького Оноре. Большой Оноре стал его крестным отцом, изо всех сил сопротивляясь просьбам оказать финансовую поддержку, – отделался роскошной колыбелью для малыша. Госпожа Бальзак-мать согласилась продать свой дом на улице Монторгей, чтобы помочь молодой семье. Ей самой осталась только рента, выделенная старшим сыном, которую она получала крайне нерегулярно.

Несмотря ни на что, Бальзак был уверен, что настанет день, когда благодаря его литературным удачам семья окажется на плаву. Недовольный контрактом на издание «Этюдов о нравах», заключенным с вдовой Беше, он стал прислушиваться к предложению некоего Эдмона Верде, бывшего «комми» Беше, который решил основать собственное дело, став единственным издателем Бальзака. Тот принял гостя во всем великолепии: на нем был просторный белый халат, подпоясанный золотой венецианской цепочкой с подвешенными на ней золотыми ножницами, шитые золотом красные сафьяновые домашние туфли. Энтузиазм болтливого, бестолкового субъекта не мог не вызывать подозрений, но уже после второго его визита Оноре поддался на уговоры и согласился на переиздание «Сельского доктора». Это было начало. Чтобы Верде мог заняться полным собранием сочинений своего писателя, тот должен был принять участие в процедуре переуступки авторских прав, проданных ранее Гослену и другим издателям. После споров и денежных вложений вопрос частично удалось решить. «С Госленом все улажено, – сообщает он Ганской. – Наконец, я освободился от этого глупейшего кошмара. Прославленный Верде, напоминающий отчасти прославленного Годиссара, покупает у меня право на первое издание „Философских этюдов“ (25 томов того же формата, что и „Сельский доктор“) в пяти выпусках по пять томов в каждом, которые будут появляться с интервалом в месяц – август, сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь. Чтобы справиться с этим и разделаться с обязательствами перед госпожой Беше, которой я должен еще три выпуска, надо иметь в голове Везувий, тело должно забронзоветь, необходимы хорошие перья, вдоволь чернил и никакой хандры… Не стану говорить о такой безделице, как здоровье, и о другом пустяке, который именуют талантом… За этот огромный труд господин Верде предлагает пятнадцать тысяч франков, которые позволят мне удовлетворить мое мелкое тщеславие».

Когда Оноре пишет это письмо, он увлечен очередным «философским этюдом» – «Поиском абсолюта». В который раз ему хочется показать, как одержимость какой-то идеей разрушает семью. Уже несколько лет его занимает судьба жившего в XVI веке Бернара Палисси, эмальера и ученого, который ради успеха своих опытов дошел до того, что сжег всю мебель в доме. Герой романа Бальзака фламандец Валтасар Клаас владеет хорошим состоянием, но в пятьдесят лет решает посвятить себя химии и найти «абсолют» – элемент, который принимает в природе всевозможные обличья. Чтобы получить ключ к тайне, необходимо разложить азот, и Валтасар запирается в своей лаборатории, окруженный книгами, забыв жену, детей. Растратив состояние, продав имущество, картины, разорив семью, он уже готов отказаться от своей навязчивой идеи, но, опасаясь, что великое открытие совершат другие, вновь устремляется в погоню за химерой. Это химическое безумие невозможно без специальных знаний, и писатель обращается к трудам Берцелиуса, Ампера, Франсуа Араго, Сент-Илера. Он отдает себе отчет, что создание романов поглощает его так же, как Клааса поиск абсолютного элемента, он тоже становится монстром, преследуя не счастье – славу. К нему самому обращается умирающая Жозефина Клаас: «В результате ты обретешь только стыд за самого себя, за нищету, в которой живут твои дети. Насмехаясь над тобой, люди называют тебя Клаасом-алхимиком, скоро ты станешь сумасшедшим Клаасом… Мы нуждались в твоей защите, в течение семи лет ты отказывал нам в ней. Наука – твоя жизнь. У великого человека не должно быть ни жены, ни детей. Идите в одиночку путем невзгод и нужды! Ваши добродетели не похожи на добродетели обычных людей, вы принадлежите миру и не умеете принадлежать ни женщине, ни семье. Вы иссушаете землю вокруг себя, словно большое дерево». Почти лишившись рассудка в поисках невозможного, Валтасар готов лишить себя жизни. Над ним смеются мальчишки на улице, его собственный лакей. Он умирает от апоплексического удара. Предсмертный крик его: «Эврика! Я нашел!».