Эльга Лындина - Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Роли у нее в то время были разные. Там, где драматургия, режиссер давали ей серьезный потенциал, она умела донести нечто сокровенное, вызвать у зрителей чувства, которые они потом как-то спроецируют на ее героиню. Возможно, если бы Федорова начинала свой путь в наши дни, она могла бы интересно сниматься в серьезных психологических триллерах (правда, российское кино, пока за редким исключением, еще не научилось снимать достойные картины в этом жанре) и полнее нашла бы себя на экране. Ей было дано передать печаль, которая окрашивает взгляд ее героинь в будущее, умела проникать в раненую женскую душу. В ее игре ощущалось скрытое присутствие эротики, что уж совсем никак не согласовалось с советским кино в годы сгущавшегося застоя.
Полнее и глубже других режиссеров Федорову понимал Михаил Богин. Он знал романтическое начало ее исканий. Знал, что она – сильная, страстная женщина, способная выдержать удары судьбы. В картине Богина «О любви» Виктория сыграла одну из своих лучших ролей, еще не зная, что эта картина станет ее прощанием с советскими зрителями.
Федоровой была близка ее новая героиня – реставратор Галина, которая выросла без родителей и с детства была предоставлена сама себе. Галя независима, определенна и бескомпромиссна в решениях. Она работает в одном из музеев-дворцов под Ленинградом. Увлечена своей профессией. На руках у нее младший брат, который спокойно и убежденно эксплуатирует сестру, не задумываясь, чего это ей стоит. Тем более Галина почти не протестует.
Молчаливая, замкнутая красавица, она одинока. Есть определенный круг близких друзей, которые во что бы то ни стало хотят выдать ее замуж, разумеется, за хорошего, порядочного человека, устроив таким образом ее судьбу. Они не понимают, что Галя давно и безнадежно любит того, кто счастлив в браке и искренне любит свою жену.
Сюжет картины был выстроен вокруг очередной попытки друзей найти для Галины достойного жениха. И они находят прекрасную, казалось бы, для нее партию: спортсмена, красивого, по-советски обеспеченного – есть автомобиль «Москвич» и скоро он въедет в просторную кооперативную квартиру. И диссертацию вот-вот защитит. Чего еще желать! Галина ему нравится. Он делает ей предложение и… натыкается на твердый отказ. Галина не может изменить себе. Пусть и дальше одиночество, но только не жизнь с чужим ей человеком.
Федорова играла Галину со странным, хрупким спокойствием, в пастельных красках, что прекрасно совпадало с профессией героини, занятой реставрацией старинных скульптурных изваяний, мягкостью и плавностью их линий, покоем, который они несли. Она была так же несовременна, как эти амуры, далекие от суетных будней.
Виктория по-особому относилась к этой роли. Однажды она очень доверительно рассказала о съемках заключительной сцены фильма. В этом рассказе многое от той Федоровой, которую мало кто знал в то время:
«– Снималась финальная сцена. Снимали на улице. Вокруг толпилось немало любопытных, они скоро поняли, в чем суть сцены, и стали подсказывать мне, как надо играть. Но советы их не помогали, а световое время кончалось. Снимали нас разными камерами. Передо мной камера стояла близко, я видела оператора, осветителей, рабочих. Взгляд камеры должен был быть для меня взглядом Андрея (человека, которого любит Галина. – Э.Л. ). Но камера все же не живой человек. Короче, я не могла найти нужное состояние. И тогда режиссер Михаил Богин попросил полной тишины. Принес магнитофон с очень хорошей музыкой и сказал: «Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай, хочешь – словами, хочешь – жестами. Начали съемку.
– Зачем ты пришла?
– Так…
– Входи…
– Нет, я пришла попрощаться с тобой, потому что я тебя люблю…
И вот пришло ко мне настоящее, нужное состояние, пришли даже настоящие, не «технические» слова. И когда все закончилось, я увидела, что осветители, рабочие, которые устанавливают декорацию, отворачивались, прятали лица, стыдясь своей слабости, и утирали слезы. Я поняла, что зритель мне поверил».
…В марте 1975 года Виктория Федорова получила разрешение на поездку в США для встречи с отцом. Приятельнице Зои Алексеевны, переводчице Ирине Нера, удалось его разыскать, и он откликнулся на известие о том, что у него есть дочь. «Я не собиралась там оставаться, – говорила Вика. – Так судьба распорядилась». Эту фразу она не раз повторяла. По возвращении домой, как она поначалу предполагала, ее ждала конкретная работа: роль, на которую ее уже утвердили. Но март 1975 года разломил жизнь Вики на две половины, которые рознятся так, как рознятся наши страны, Россия и Соединенные Штаты Америки.
Ей предстояло знакомство с отцом. Она волновалась. «Отец пригласил меня на обед, – вспоминала она. – Поначалу все обсуждали, на кого я похожа, на маму или на папу? Отец сказал: «Вылитая мама». Юлиан Семенов, когда писал о судьбе мамы, нашел фотографии моих родителей. И сказал обо мне: «Вылитый отец». Я видела их обоих, полагаю, что я – счастливая комбинация того и другого…
В Америке я прожила с отцом несколько месяцев. Все его друзья, увидев меня, говорили папе: «Ну, отказаться от нее ты никак не можешь! Твой портрет!..»
Папа умер в 1978 году. Я общалась с ним три года. Он был нежен и трогателен со мной. Говорил: «Ты не была ошибкой одной ночи. Ты была нашим задуманным планом». Для меня это было очень дорого, потому что в детстве люди часто обижали меня, оскорбляли: я-де – «безотцовщина». Мне было так важно, что у меня есть отец, настоящий, что я – не незаконнорожденная, что меня он любит.
Первое время наше общение было довольно сложным. Мой английский язык состоял из трех-четырех слов. Потом – пятидесяти… И я пошла учиться языку в Колумбийский университет. Наступил момент, когда мы с папой могли посидеть, поговорить… Но отец тяжело заболел.
Когда я навещала его в госпитале, он знал, что его конец близок. Говорил мне без всякой бравады: «Я умираю». Он был гулякой. Курил. Любил выпить. Любил женщин. Женился, разводился. Сказал мне: «Я прожил очень хорошую, полную жизнь. Я готов к смерти, потому что когда со временем отказывает тебе то, другое, третье, десятое, при взгляде в будущее понимаешь, что там уже не будет никаких радостей, останутся одни несчастья. И нужно спокойно уходить из жизни».У отца был рак горла. Говорить ему было очень трудно. Трудно дышать. Но успел сказать мне: «Передай Зое, что она была единственной женщиной, которую я по-настоящему любил… И еще… Я так счастлив, так горд, что у меня такая дочь». Через неделю его не стало.
Любила ли я отца? Да! Так же, как маму? Нет. Успели ли мы сродниться? И да, и нет. Слишком о многом надо было еще сказать друг другу. Но мы были вместе какое-то время, это дорогого стоит».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
