Юлий Оганисьян - Абд-аль-Кадир

Колониальные власти пытаются искоренить в народе представление об Абд-аль-Кадире как о борце за свободу и заменить его колониальным мифом об эмире. Офицеры Арабских бюро внушают племенам, что эмир стал приверженцем французского господства и чуть ли не ближайшим советником императора в алжирских делах. Но в Алжире в этот миф не верят. Слишком чужд он тому образу Абд-аль-Кадира, который живет в памяти народа. Слишком он неправдоподобен. Если такое превращение случилось с эмиром, то почему его не пускают в Алжир? Если он и впрямь подружился с Наполеоном III, то почему император держит своего друга вдали от родины?

Колониальный миф остался в ходу лишь в воображении официальных французских, историков, которые до сих пор обыгрывают его в своих трудах, а действительное влияние имени Абд-аль-Кадира на освободительную борьбу объясняют либо недоразумением, либо происками врагов Франции. Д’Эстейер-Шантерен пишет о событиях 1870 года в Алжире: «Используя славное имя Абд-аль-Кадира, немецкие эмиссары старались спровоцировать мятежи на алжирской территории».

В тот год имя Абд-аль-Кадира действительно все чаще звучало в Алжире, где назревало крупное восстание против колонизаторов. Но германские агенты были здесь ни при чем, хотя внешние силы и оказали большое влияние на развитие событий в стране.

В сентябре 1870 года в Алжире стало известно о Сёданской катастрофе, о взятии немцами в плен Наполеона III и о провозглашении во Франции республики. Эта весть вызвала энтузиазм в колонии среди европейских рабочих, мелких и средних колонистов, недовольных Второй империей, которая в своей колониальной политике всегда отдавала предпочтение крупному капиталу метрополии. В алжирских городах происходили манифестации европейцев в поддержку республики, создавались демократические организации, изгонялись со своих постов чиновники-монархисты. Позднее возникла Алжирская коммуна, которая заявила, что «коммуналистическое устройство является исконной основой всякой демократии».

Алжирские коммунары были довольно далеки по своим взглядам от революционеров, основавших Парижскую коммуну. И когда в Алжире началось народное восстание, они отказались от борьбы против контрреволюции и поддержали кара тельные операции военщины. Советский историк В. Б. Луцкий писал:

«Французские мелкобуржуазные демократы и даже пролетарии в Алжире не понимали революционного значения национально-освободительной борьбы арабских народных масс. Основная ошибка французских революционеров заключалась в том, что они игнорировали национальный вопрос. Они забывали о том, что победа над контрреволюционной буржуазией в Алжире возможна только в союзе с массами коренного населения».

Военный крах Второй империи, революция в метрополии, брожение среди европейских колонистов ускорили взрыв национально-освободительной борьбы в Алжире. Восстание вспыхнуло в начале 1871 года и охватило обширные районы Кабилии и Сахары. Его возглавил крупный кабильский феодал Мухаммед аль-Мукрани, под властью которого находилось около 30 племен. В апреле 1871 года он заключил союз с Эль-Хададом, главой крупного религиозного братства Рахмания, объединившего более 200 племен. Под знамена «священной войны» встало свыше 100 тысяч вооруженных кабилов и арабов.

К лету 1871 года восстание распространилось почти на все восточные районы Алжира и значительную часть Сахары. От колонизаторов была освобождена территория с населением, составлявшим почти треть всех коренных жителей Алжира. В период восстания алжирцы выдержали более 300 сражений, большинство которых на первых порах приносило им победу. В одном из них в мае 1871 года был убит Мукрани. Во главе повстанцев встал брат убитого Ахмед Бу Мезраг, который успешно продолжал борьбу.

Французские оккупационные войска не могли подавить восстание собственными силами. Губернатор Алжира адмирал Гейдон посылал в метрополию панические депеши с просьбами о подкреплениях. Но правительство Тьера бросило все верные ему войска на разгром Парижской коммуны, которым, кстати, руководил бывший алжирский губернатор Мак-Магон. Перелом в ходе восстания наступил только после подавления революции во Франции. Летом 1871 года численность карательных войск была доведена до 85 тысяч. В июле французы в нескольких сражениях разбили главные силы повстанцев и взяли в плен вождей братства Рахмания. Бу Мезрат с остатками повстанческого войска ушел в Сахару. Он продолжал партизанскую войну до января 1872 года, когда французами были захвачены последние опорные пункты восстания — оазисы Туггурт и Уаргла.

Колониальные власти жестоко расправились с населением восставших областей Алжира. Десятки алжирских селений были сровнены с землей, тысячи повстанцев расстреляны или сосланы в Новую Каледонию, где они отбывали каторгу вместе с парижскими коммунарами. У племен, участвовавших в восстании, было отнято полмиллиона гектаров земли. Их заставили выплатить огромную контрибуцию в 36 миллионов франков… Племена были вконец разорены. От голода страдали огромные районы страны. Обличая колониальную политику правящих кругов Франции, Виктор Гюго писал:

Мы сжали Африку железными тисками,Там весь народ кричит и стонет: «Дайте есть!»Вопят Оран, Алжир — измученных не счесть.«Вот, — говорят они, — вся щедрость, на какуюСпособна Франция: едим траву сухую»,О, как тут не сойдет с ума араб-бедняк?

С бонапартистской политикой заигрывания с арабами было покончено. Всякие разговоры об «арабском государстве» прекратились. Был отменен также и военный режим управления в районах с оседлым населением. Теперь Алжир стал только колонией, и ничем больше. Теперь колониальная буржуазия четко и недвусмысленно заявляла о своих целях. Один из ее идейных и политических вождей, депутат Эжен Этьен, писал:

«Идея родины зиждется на понятии долга, в то время как идея колонии может и должна быть основана исключительно на выгоде, которая одна лишь заставляет нацию осуществлять экспансию. Следовательно, к любому колониальному начинанию надо подходить с единственным критерием — степень его полезности, преимущества и выгоды, которые может извлечь метрополия.

Какова наша цель? Мы создали, и мы намереваемся сохранять и развивать колониальную империю, чтобы обеспечить будущее страны на новых континентах, обеспечить нашим товарам рынки, а нашу промышленность — источниками сырья. Это бесспорно.

Я должен заявить, что если есть оправдание, затратам и человеческим жертвам, которых требует создание наших колониальных владений, то оно заключается в надежде на то, что французский промышленник, французский торговец сможет направить в колонии избытки французского производства».