Виктор Болдырев - Гибель синего орла

- Смотри, Мария, не даст в обиду...

- Булат... милый! - Она соскальзывает на шкуру и гладит ощетинившегося волка. - Спасибо за подарок!

Булат успокаивается, дружелюбно повиливает пушистым хвостом и ластится к девушке.

- Эй! Где вы там? Ужин стынет... - зовет Костя из коридора.

В эту же ночь состоялся важный мужской разговор. Мария ушла в свою комнатку. Костя забрался на печку и уснул как убитый. Мы остаемся с дедушкой Михасем с глазу на глаз. Не решаюсь заговорить.

Дедушка опускает газету, пристально смотрит на меня поверх очков и спрашивает:

- Ну, добрый молодец, чего голову повесил?

Махнув рукой, выкладываю все: о дружбе с Марией, о том, как дорога мне стала девушка в разлуке. Прошу отпустить ее в поход к Синему хребту или переходить к нам в совхоз вместе с Марией. Рассказываю и о последнем разговоре с девушкой.

- Неужели Мария должна ехать в Польшу?

Долго молчит старик, опустив седую голову.

- Так вот, Вадим, ночь сейчас, пора спать, всего не перескажешь, но главное скажу: каждую революцию вершил народ, вершил своей кровью, но плоды победы часто не попадали в руки народа. Помогали отнять их у народа соглашатели всех мастей. И всегда эти люди прикрывались революционными девизами, но слово у них расходилось с делом.

Они предали народ в дни Великой французской революции, революции 1848 года, польских и итальянских освободительных революций, в грозовые дни девятьсот пятого года. Сколько борьбы вынесла пролетарская партия, какая понадобилась непреклонность, чтобы сохранить плоды Октябрьской победы в руках русского народа, пронести с честью сквозь века боевые знамена народных революций, воплотить в жизнь священный девиз Свободы, Равенства и Братства, открыв народу прямой путь к коммунизму.

Глаза старого ветерана сверкают, ручища сжимается в кулак, богатырской грудью он наваливается на стол, и доски жалобно скрипят.

- Так могут ли честные поляки жить вдали от родины, когда польский народ решает свою судьбу, решает в жестоких схватках с недругами народа?

Долго еще мы рассуждаем о путях борьбы за народную Польшу... Часы бьют три удара. Михась собирает газеты и тихо говорит:

- А теперь решайте сами, оба вы уже взрослые. Но помни, слово у настоящего человека не расходится с делом.

Глава 10. НЕСЧАСТЬЕ

Тайга сбросила зимнее покрывало. Снега стаяли, открыв пушистые ягельники, влажные мхи, шершавый багульник, вечнозеленые кустики брусники. Проснувшаяся чаща, пронизанная солнцем, светилась нежной зеленью лиственничной хвои, рубчатыми листочками карликовых березок, кистями смолистого кедрового стланика.

С Омолона повеяло душистыми запахами молодой клейкой листвы тополей и тальников.

Хорошо стало в летней тайге; после долгой зимы дышалось легко и свободно!

Мы благополучно провели табун сквозь зеленеющие гущи и расположились на летовку в безлесных долинах заомолонских сопок.

Эти светлые, высоко приподнятые долины висят, точно балконы над морем расцветающей тайги. Обвеваемые ветрами, полные сочной альпийской зелени, они оказались надежным убежищем от таежных комаров.

Здесь не так жарко. Ветерок разгоняет назойливых насекомых. А когда садится солнце, с перевалов так и тянет холодом. Комары ложатся в траву, и олени спокойно пасутся на альпийских лугах.

Мы лишь опасались, что в знойное время в этих миниатюрных долинах, стиснутых со всех сторон тайгой, не сумеем проложить летний маршрут громоздкому многотысячному табуну. За оленями здесь нужно следить в оба слишком близко подступают густые таежные дебри.

Но беда пришла совсем с другой стороны, откуда ее не ждали...

Заомолонские сопки поднимались среди моря тайги, образуя небольшой хребет с цепью причудливых вершин, крутых перевалов и коротких безлесных долин.

Взбираясь на каменистые вершины, мы видели в мутном мареве на горизонте манящие очертания Синего хребта. Широкое межгорное понижение отделяло наши сопки от далеких плоскогорий. Эту обширную впадину рассекали во всех направлениях более низкие возвышенности и увалы, заросшие дремучей тайгой.

Часами я разглядывал в бинокль лабиринт лесистых сопок. Есть ли там гари? Пройдет ли табун к Синему хребту?

Никто не мог ответить на эти тревожные вопросы. Межгорное понижение, покрытое лесом, мы собирались проскочить после комариной поры и выбраться на безлесные склоны Синего хребта до наступления темных осенних ночей.

Пока все шло гладко: план отела перевыполнили, важенки после сытой зимовки принесли крупных и здоровых оленят, наш табун увеличился на полторы тысячи голов. Вовремя мы ускользнули от комаров, выбравшись с оленями на открытые луга висячих долин.

Вчера Костя с Пинэтауном и дежурными пастухами перегнали табун на свежие пастбища, в соседнюю Безымянную долину.

Обратно в стойбище они не вернулись...

Белая туча заслонила солнце, заволокла вершины сопок. Подул холодный, пронизывающий ветер, повалил снег, накрывая зелень альпийских трав. Пушистые хлопья закружились, заплясали в воздухе. Летняя метель в тайге встревожила всех, напомнив бедствия снежного урагана, пережитые у берегов Полярного океана.

Чем грозила теперь снежная непогода в горах?

К вечеру ручей около стойбища вышел из берегов, превратился в бурливый поток. С глухим шумом неслась мутная, пенящаяся вода, перекатывая здоровенные камни, размывая береговые террасы. Вероятно, вздувшиеся потоки помешали пастухам вернуться из соседней долины в пастушеский стан.

Летняя пурга бушевала всю ночь. Ветер бесновался, засыпал снегом, рвал палатки и яранги, не давал выйти на поиски. Всю ночь мы стреляли из ружей, пускали сигнальные ракеты.

К утру метель унялась.

Глухо шумят вздувшиеся коричневые потоки. Все вокруг засыпано снегом. Белые сопки отсвечивают серебром: снег наверху подморозило. Вчера пастухи ушли в легкой летней одежде. Где провели они эту трудную ночь?

Молчаливо собираемся в поход. Пастухи в суконных куртках, перепоясанные арканами, похожи на альпинистов. Одеваю штормовой костюм, высокогорные ботинки, сворачиваю длинную альпийскую веревку, подтачиваю напильником клюв ледоруба. Альпийское снаряжение я привез с Дальнего Юга. Долго оно пролежало без употребления и вот теперь, в горах Омолона, понадобилось.

Разлившийся поток преграждает путь к перевалу, в соседнюю долину. Переправа невозможна. Решаем пробраться к табуну по водораздельному гребню.

Вытянувшись цепочкой, поднимаемся вверх по снежному склону. Наверху снег плотный и скользкий. Вырубаю ледорубом ступеньки. Почти в лоб штурмуем крутой снежный скат опасного подъема...

Ромул оборачивается и что-то кричит. Пастухи вытаскивают длинные охотничьи ножи и, вонзая в обмерзший снег, переступают с одной ступеньки на другую. Поднимаемся выше и выше. Ну и ребята, с такими можно штурмовать любые вершины!