Евгений Велихов - Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания

Я договорился с М. С. Горбачёвым пригласить группу посетить и Красноярский радар. В связи с размещением радара на данной территории американские ястребы, и не только ястребы, обвиняли нас в нарушении буквы Договора по ограничению противоракетной обороны, о соблюдении которого мы так трогательно всегда заботились. На самом деле это было грубым нарушением, в котором напрямую был виноват наш Военно-промышленный комплекс. Причина размещения радара в Красноярске связана с тем, что здесь уже функционировала какая-никакая инфраструктура, а на границе, на Дальнем Востоке её не было. Было ясно заранее, что разразится скандал, но все-таки решили: «Нехай клевещут!» В это время в Америке шли дебаты по так называемому «широкому толкованию» договора по ПРО. Это было напрямую связано с вопросом по СОИ, правом на разработки, испытания и размещение систем ПРО, в том числе и на новых физических принципах. Реалисты, в том числе и П. Ницше, справедливо считали, что из этого в обозримом будущем ничего не получится; их поддерживала почти вся научная общественность, но она была в другом политическом лагере. В правительственном лагере была группа, придерживающаяся первоначального толкования договора, и оппортунисты, предложившие новое, расширенное толкование, открывающее дорогу СОИ. В конечном счёте победила первая группа, и при Буше-младшем США просто вышли из договора.

При Р. Рейгане возобладала вторая тенденция. Наняли юристов, в частности Сойфера, и стали доказывать, что договор на самом деле ничего не запрещает. Это очень интересная черта американской жизни — полное признание первенства закона и суперактивность в поиске лазеек. У нас, кстати, есть пословица на эту тему: «Закон — как столб перепрыгнуть — не перепрыгнешь, а обойти всегда можно». Т. Дауни писал мне: «Евгений, у нас начали нанимать юристов в лаборатории вместо подопытных мышей. К мышам вырабатывается сочувствие, а к юристам — нет». Это опять же созвучно нашему: «В чём разница между юристом и сперматозоидом? Да ни в чём. И тот, и другой имеет шанс стать человеком — один на миллион». При этом само общество их так воспитывает. В общем, Красноярский радар давал прекрасную пищу противникам договора для обвинения СССР в лживости.

Мы же хотели продемонстрировать и убедить американцев в том, что расположение радара не нарушает духа договора, так как у радара нет резервного электропитания, которое бы выдержало начало военного конфликта, и строительные конструкции не приспособлены к боевой эксплуатации. Американцы подтвердили этот вывод, в том числе и в отчёте. Казалось бы, открывалась дорога к разумному компромиссу. Но амбициозный Э. А. Шеварднадзе никого не слушал и пошёл на новое враньё — якобы радар построен для слежения за космическими объектами. Не надо иметь университетского образования, чтобы понять, что это чушь. А Президент АН СССР Г. И. Марчук услужливо её поддержал и начал пропагандировать. На следующем шаге переговоров Э. А. Шеварднадзе согласился на уничтожение радара. В результате мы понесли серьезные материальные потери, а в нашей системе раннего предупреждения о ядерном нападении на самом опасном тихоокеанском направлении образовалась огромная брешь, которая до сих пор остается незакрытой. Появился ещё один принципиальный вопрос: неужели вся стратегия неизбежного ответного удара — это очередная «потёмкинская деревня», на которую мы продолжаем вместе с американцами тратить безумные средства?

Посещение американцами совсекретного комбината «Маяк» было связано с демонстрацией наших реальных шагов по сокращению производства ядерных материалов и повышению безопасности ядерной индустрии после Чернобыля. Мы объявили о закрытии нашего первого промышленного реактора, производящего плутоний, — т. н. «Аннушки» — и пригласили группу убедиться в этом. Для них приглашение было полной неожиданностью, так как у нас не было никаких обязательств и даже просьб с их стороны.

Так первые американцы попали на совсекретный объект, изготавливавший плутоний для уничтожения всех американцев, и не только их. Жители и руководство комбината встретили их с такой радостью и гостеприимством, как будто всю жизнь только и ждали. Гендиректор старой закалки показал «Аннушку» и её системы.

Затем поехали на озеро, не на то, конечно, куда сливали отходы, а на соседнее. Мы купались и ели раков, которых здесь же ловили мужики. А вокруг великолепная уральская природа! Не верилось, что это тот самый Кыштым, где в 60-е взорвалась бочка с радиоактивными отходами. Совсем недавно СССР официально отрицал сам факт этого первого Чернобыля. Я пытался пробить согласие на признание, но Л. Д. Рябев, бывший тогда министром среднего машиностроения, возражал, так как боялся, что на него повесят все расходы по реабилитации.

Американцы, конечно, всё знали, но особенно не шумели из «шкурных» интересов. В Англии выступал Жорес Медведев, который тоже кое-что знал в связи с работой в СССР, но не всё и не точно, поэтому многое нафантазировал. Мы же возражать не могли, так как отрицали сам факт. Кроме того, трудно было воспользоваться огромным материалом, который был наработан экспедицией ещё под руководством великого Зубра — академика Н. В. Тимофеева-Ресовского, работавшего там в заключении. А нам это было очень нужно в связи с последствиями Чернобыля, чтобы не начинать с нуля.

Я тогда пытался всё сделать по правилам, но потом плюнул и в Японии открыто признал факт от своего имени и, косвенно, от Академии наук. Академик И. А. Соколов, занимавшийся этими вопросами профессионально, получил возможность обработать и опубликовать бесценный материал. Было бы намного лучше, если бы мы сделали всё это до Чернобыля. Мы смогли обсудить эти события с американцами с точки зрения ущерба для населения, природы и мер по реабилитации.

Следующей остановкой был Сара-Шаган — совсекретный испытательный полигон на озере Балхаш, где испытывались компоненты наших противоракетных систем. В США генерал Дж. Киган вёл в это время мощную кампанию в прессе и в Конгрессе, доказывая лживость нашей политики в отношении критики СОИ. Он демонстрировал разные космические снимки и утверждал, что мы развернули на полигоне системы лазерного оружия, способные сбивать американские боеголовки, ракеты и спутники. Руководителем программы ЦРУ посчитало меня, и на саммите в Женеве раздавали великолепно изданные брошюры с фантастическими картинками и моим портретом. Всю эту кампанию активно субсидировал Мун в своей газете «The Washington Times». Кроме пропаганды эта компания преследовала и реальную цель — добиться от скептически настроенного Конгресса многомиллиардных ассигнований на СОИ.