Александр Майсурян - Другой Ленин

— Эх, хорошо, если бы мне нашлось спальное местечко…

— Спальное местечко?! Вы нас, право, обижаете, герр Ленин! Целое купе к вашим услугам! Да что купе — целый вагон!! Поезд целый вам даем — вот что-с.

— Странно, — прошептал польщенный Ленин. — И об этих людях говорят, как об «озверевших тевтонах». Да я не встречал более милого, обязательного народа!»

«Интервью с Лениным в России.

— Скажите, господин Ленин, чем вы объясняете такое исключительное к вам внимание со стороны немцев?

— Хороший я — очень просто. И немцы тоже хорошие. А иначе чего бы им так за мной ухаживать?

Смеялось небо»…

Среди многочисленных шуток на тему «Ленин — купленный германский шпион» попадались и неожиданные. Заметка (подписанная псевдонимом «Три А») из апрельского номера журнала «Бич»:

«— У Лены есть жених… Так она — поверите ли — запрещает ему даже смотреть на других женщин…

— Ну, а он?

— Он ничего, смеется. Я, — говорит, — купленный человек. Я — Ленин».

От писателей-сатириков не отставали и художники. Карикатурист Ре-ми откликнулся на путешествие Ленина двумя рисунками под общим заголовком «Все совершенствуется». На первом рисунке изображен деревянный троянский конь, в туловище которого забираются античные воины. Подпись гласила: «Раньше «троянский конь» изготовлялся в виде деревянной лошади, в которую засовывали нескольких воинов, и, бросив это нехитрое сооружение у неприятельских городских стен, выжидали, пока осажденные враги сами втянут к себе в город загадочного коня». Второй рисунок изображал железнодорожный вагон, в который по ковровой дорожке шествует Ленин. Вокруг восторженно приветствующие его немецкие бюргеры, у дверей, вытянувшись в струнку и отдавая честь, стоит военный в кайзеровском шлеме и с саблей на поясе. Подпись: «Теперь «троянский конь» делается германцами в виде поезда, начиненного Лениным. Поезд подвозится к самой русской границе, — последующее (смотри в античном мифе о Троянской войне) — все делается, как по писаному».

Сам Ленин отвечал на подобные насмешки и упреки спокойно: «Пусть наши враги пишут об этом, сколько им угодно, а мне необходимо было как можно скорее попасть в Петроград… Другого пути у меня не было».

«Никакой поддержки Временному правительству!» С первой же минуты встречи Ленин не скрывал своего несогласия с большинством товарищей. Ведь они, по существу, призывали поддержать Временное правительство! Еще в поезде Ленин, дружески поприветствовав Льва Каменева, накинулся на него с упреками: «Что у вас пишется в «Правде»? Мы видели несколько номеров и здорово вас ругали…»

Сразу после возвращения, в ночь на 4 апреля, Ленин выступил перед большевиками со своими «Апрельскими тезисами». На следующий день он повторил их перед более широкой аудиторией в Таврическом дворце. Тезисы производили впечатление разорвавшейся бомбы. Ленин требовал крутого поворота в политике большевиков. «Никакой поддержки Временному правительству!» — провозгласил он. Вместо этого — борьба за углубление революции, за республику Советов.

Меньшевик Николай Суханов, слушавший «Апрельские тезисы» еще ночью, во дворце Кшесинской, писал: «Мне не забыть этой громоподобной речи, потрясшей и изумившей не одного меня, случайно забредшего еретика, но и всех правоверных. Я утверждаю, что никто не ожидал ничего подобного. Казалось, из своих логовищ поднялись все стихии, и дух всесокрушения, не ведая ни преград, ни сомнений, ни людских трудностей, ни людских расчетов, — носится по зале Кшесинской над головами зачарованных учеников. Ленин вообще очень хороший оратор — не оратор законченной, круглой фразы, или яркого образа, или захватывающего пафоса, или острого словца, — но оратор огромного напора, силы, разлагающий тут же, на глазах слушателя, сложные системы на простейшие, общедоступные элементы и долбящий ими, долбящий, долбящий по головам слушателей — «до бесчувствия», до приведения их к покорности, до взятия в плен». Как выражался сам Ленин, он старался «втолковывать до чертиков».

Первыми же словами Ленин вылил на головы восторженных соратников ушат холодной воды.

«Я полагаю, товарищи, — сурово заметил он, — что довольно уже нам поздравлять друг друга с революцией».

Слушатели стали смущенно переглядываться.

«Когда я с товарищами ехал сюда, — говорил Ленин, — я думал, что нас с вокзала прямо повезут в Петропавловку. Мы оказались, как видим, очень далеки от этого. Но не будем терять надежды, что это еще нас не минует, что этого нам не избежать…»

Двухчасовой речи, конечно, поаплодировали, но как-то смущенно. По словам Суханова, соратники Владимира Ильича «долго и дружно аплодируя, как-то странно смотрели в одну точку или блуждали невидящими глазами, демонстрируя полную растерянность».

«Я вышел на улицу, — вспоминал Суханов. — Ощущение было такое, будто бы в эту ночь меня колотили по голове цепами. Ясно было только одно: нет, с Лениным мне, дикому, не по дороге…».

«Даже наши большевики обнаруживают доверчивость к правительству, — заявил Ленин 4 апреля. — Объяснить это можно только угаром революции. Это — гибель социализма. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути. Пусть лучше останусь в меньшинстве».

И тогда, и позднее Ленин яростно высмеивал социалистов, которые «добровольно уступают свое влияние» либералам: «Может быть, в детской «добровольная уступка» указывает легкость возврата: если Катя добровольно уступила Маше мячик, то возможно, что «вернуть» его «вполне легко»… В политике добровольная уступка «влияния» доказывает такое бессилие уступающего, такую дряблость, такую бесхарактерность, такую тряпичность, что… кто добровольно уступит влияние, тот «достоин», чтобы у него отняли не только влияние, но и право на существование». «Нельзя быть мягкотелыми», — говорил Ленин весной 1917 года.

Г. Зиновьев рассказывал: «Я помню беседу с одним из тогдашних оборонцев, с Н. Д. Соколовым, который подвез в своем автомобиле Владимира Ильича и меня. (У нас тогда не было, конечно, никаких автомобилей.) В тот самый день, когда Керенский был назначен военным министром, Н. Д. Соколов сказал нам: «Ну, чего нам еще нужно, раз у нас военный министр — социалист». А Владимир Ильич, посмеиваясь в бороду и не отвечая на эти слова, только попросил его: «Скажите, чтобы шофер вез поскорее, — нам некогда». (Кстати, Ленин вообще любил ездить быстро, и позднее, когда у него уже появился собственный водитель, тоже замечал: «Чего он каждой курице реверанс делает, скажи, чтобы он ехал скорее».)

Г. Плеханов назвал тезисы Ленина «бредом» и сравнил их с «Записками сумасшедшего» гоголевского титулярного советника Поприщина: «Думается мне, что тезисы эти написаны как раз при той обстановке, при которой набросал одну свою страницу Авксентий Иванович Поприщин… «Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое».