Ганс-Ульрих Рудель - Пилот штуки

Это происходит раз за разом до тех пор, пока мы вновь не оказываемся на Тиссе, которая должна удерживаться как новая линия обороны. Река узкая и в современной войне не представляет собой серьезного препятствия. В Шегеде русские очень скоро захватывают сильный плацдарм, который мы не можем уничтожить и с него противник наносит стремительный удар на северо-запад, в направлении Кечкемета. Мой полк оттянут назад, мы стоим в Фармосе, к западу от Зольнока, на железнодорожной линии Зольнок-Будапешт. Наш аэродром часто навещают четырехмоторные американские бомбардировщики, которые до этого концентрировали свое внимание на железнодорожном мосту в Зольноке.

Мы не жалуемся здесь на наши рационы, поскольку Ниерман получил разрешение на охоту, а в окрестностях кишат зайцы. Каждый день он возвращается с большим мешком. Фридолина мутит уже от одного заячьего вида. Иногда в воздухе резко холодает, скоро зима. Прогуливаясь вечером по окрестностям Фармоса я поддаюсь очарованию долин в такой степени, которую я не считал возможным для такого горца как я.

Мы летаем в основном в окрестностях Тиссы, на той и другой стороне, поскольку на западном берегу Советам в нескольких местах удалось создать плацдармы. Нашими целями, как и в прошлом, являются концентрации техники на берегах реки и на ведущих к плацдармам дорогах, в дополнение к постоянно восстанавливаемым мостам и переправам, которые организованы очень примитивными методами. Плоты, старые парусные суда, рыболовные лодки и прогулочные катера все это курсирует по узкой Тиссе. Иван не теряет времени в сборе этой разнородной флотилии. Наиболее оживленные переправы находятся между Шегедом и Зольноком, позднее они появляются и на севере. Создание множества плацдармов всегда является предупреждением, что Советы накапливают резервы, необходимые для свежего наступления. В районе Зольнок-Мезотур-Кисуалас-Туркеве проводится наше собственное успешное наступление, цель которого - расстроить их приготовления. Мы беспрестанно летаем в поддержку наших атак. Новое русское наступление на Тиссе откладывается и ослабляется этим разрывом коммуникаций, по крайней мере в северном секторе, но они оказываются способными продолжать расширение большого плацдарма у Шегеда и соединяют его с меньшими плацдармами к северу.

* * *

В конце октября начинается наступление по всему этому сектору, сначала следует удар к северо-западу и северу в направлении Кечкемета. Его цель ясна: вызвать коллапс нашей линии обороны на Тиссе и ринуться вперед по равнинам к Будапешту и Дунаю. Иван очень активен в воздухе. Оказывается, что он занял целый ряд аэродромов в окрестностях Дебрецена и мы снова вступаем в бой с численно превосходящим нас противником. Мы ослаблены потерей ряда самолетов, сбитых зенитками, а также плохо поступающими припасами и новым пополнением, которое оставляет желать лучшего. Советы не могут поставить себе в заслугу наше затруднительное положение, они могут лишь благодарить своих западных союзников, которые серьезно нарушили наши коммуникации в ходе атак четырехмоторных бомбардировщиков на города и железнодорожные станции. Остальное довершает патрулирование железнодорожных линий и дорог американскими истребителями-бомбардировщиками. Из-за нехватки людей и техники у нас не хватает средств для защиты наших транспортных магистралей. С немногими оставшимися в строю самолетами моего полка, включая противотанковые, я часто летаю на боевые вылеты к юго-востоку от Кечкемета. Численность боеспособных самолетов настолько сильно уменьшилась, по причинам, которые я уже упомянул, что однажды я вылетаю один, в сопровождении четырех ФВ-190 для атаки вражеских танков в этом районе. Когда я приближаюсь к цели, я с трудом верю своим глазам: на большом расстоянии, к северу от Кечкемета по дороге движутся танки, это русские. Над ними, как виноградная гроздь висит густой зонтик советских истребителей, прикрывающих эту ударную группу. Один из сопровождающих меня офицеров знает русский и тотчас же переводит мне все, что может разобрать. Советы опять используют для своих переговоров нашу частоту. Они кричат друг на друга и создают такой страшный шум, что окажется просто чудом если кто-нибудь из них сможет понять то, что ему говорят. Мой переводчик в 190-м может разобрать примерно следующее:

"Вызываю всех Красных соколов - одиночная "Штука" с двумя длинными полосами собирается атаковать наши танки - мы уверены, что это тот самый нахальный нацист, который расстреливает наши танки - с ним несколько фоккеров. Атаковать эту "Штуку, а не фоккеров - его нужно обязательно сбить!

Во время всей этой суматохи я уже давно снизился к земле и произвел атаку. Один танк горит. Два ФВ-190 вьются надо мной пытаясь отвлечь несколько Ла-5. Двое других прилипли ко мне, маневрируют вместе со мной, они не собираются оставлять меня одного, что обязательно произойдет, если они ввяжутся в воздушный бой с иванами. Двадцать или тридцать Ла-5 и Як-9 сейчас обращают на нас свое внимание, предположительно авианаводчик, который направляет действиями истребителей, находится где-то совсем рядом с танками, потому что орет как недорезанный: "Вперед, вперед, сбить этого гада! Вы что, не видите, что один танк уже горит"? Для меня это самое очевидное подтверждение победы. Каждый раз, когда один из них атакует, я делаю резкий разворот в тот самый момент, когда он направляется ко мне, его скорость не позволяет ему следовать моим маневрам и это сбивает ему прицел. Затем я разворачиваюсь и захожу сзади, хотя он от меня довольно далеко. Мне жаль тратить мои противотанковые снаряды, я стреляю в него из 37-мм пушек, конечно, лучше бы их использовать позже против других танков. Но даже если я сейчас промахнусь, тот парень, которому предназначались мои снаряды за то, что он не следил за своим хвостом, получит шок когда увидит, как эти огненные шары промелькнут совсем рядом. Вновь один из тех, кого я обстрелял, кричит: "Оглянись - будь осторожен - ты что, не видишь? Нацист стреляет в тебя". Он орет так, как будто уже был сбит. Другой пилот, наверняка командир это части, говорит:

"Мы должны атаковать его одновременно с разных сторон. Сбор над деревней, куда я сейчас направляюсь. Мы обсудим, что тут можно сделать".

Тем временем я атакую другой танк. До сих пор они не пытались прятаться, уверенные, что надежно защищены своими истребителями. Вновь один танк вспыхивает. Красные соколы кружат над деревней и ужасно орут, они все хотят высказаться, как лучше всего сбить мой Ю-87. Авианаводчик на земле в ярости, он угрожает, спрашивает, видят ли они, что горят уже четыре танка. Вот они снова возвращаются и на самом деле атакуют с разных направлений, я рад, что подбив пятый танк, израсходовал мой последний снаряд, поскольку если бы эта игра продолжалось и дальше, было бы трудно надеяться на счастливый конец. Все это время по мне струится пот, хотя стоит очень холодная погода, волнение греет лучше любой меховой куртки. То же самое справедливо и относительно моего эскорта. Лейтенанты Бирман и Кинадер меньше боятся что их самих собьют, чем того, что они не справятся с обязанностью защитить меня, тем не менее, еще более вероятно, что иваны могут сказать и о себе то же самое, если они не смогли сбить "Штуку" с полосами, как это им было приказано, они по крайней мере могли бы приняться за фоккеров. Мы направляемся домой, Иваны какое-то время идут за нами, потом поворачивают обратно. Еще какое-то время мы слышим укоры наземного офицера-аваианаводчика и Красных соколов, которые приносят свои извинения.