Валерий Золотухин - Знаю только я

28 июня

Мне 29 лет. Это случилось 21 июня. Накануне — «Павшие». Высоцкий подарил мне рубашку синтетическую, симпатичного светло-шоколадного цвета, если такой бывает. Я тут же снял с себя свое и надел его. Год назад ровно он подарил мне брюки, они были на мне, я получился весь в «Высоцком».

3 сентября

Вот такие невкусные пироги. Вчера мы начали седьмой сезон. «10 днями». Размочили. Спел вводом «Портрет»[135]. Шеф поблагодарил: «Хорошо, очень, спасибо». Володя играл совсем охрипший, но здорово.

7 сентября

А позавчера в кабинете шефа состоялось тайное распределение ролей в «Гамлете» и «Зорях». Кажется, я получил Лаэрта — пусть будет так.

17 сентября

Нам разрешили «Что делать?». Узнал об этом от Высоцкого, которому 14-го, вдень моего загула, звонил в театр, чтобы в любви ему объясниться.

28 сентября

Репетиция «Гамлета». Шеф рассказывает, как он вчера снимался.

— Мхатовский актер — некультурный, темный человек, но оснащен системой, это ужасно…

— Алла! Вы нарочно так или я не понимаю?

— Не выбрасывайте старые вязаные свитера, я хочу, чтобы гамлетисты были в шерсти.

Вчера Володя:

— Мне надо с тобой поговорить по личным делам, опять У меня полное смятение… Я не могу видеть, как она переживает. Не здоровается со мной. Вчера она видела — я еду в белой своей машине мимо, она стоит одна, ловит такси, глотает дым моей машины — и слезы, я думаю. Я не могу, что-то надо делать, я мучаю ее — невозможно в одном театре работать, ведь я предлагал ей — давай я тебя устрою в хороший театр, на хорошее место, в «Сатиру» например. Она сказала: «Если ты хочешь, я завтра же пойду к Ю.П., поговорю и уйду куда-нибудь». И Марина чувствует… вдруг что-то сделается с ней, остановится и с такой тоской… Мне кажется, что Танька чуть в обморок не упала, я представляю себя на ее месте.

— Вовочка, ты преувеличиваешь, я тебе сейчас разрисую истинную картину… Неужели ты думаешь, что она не знала, что на спектакле была Марина, что вы приехали на белом «рено» и что мы вместе уехали. Она знала, что у тебя машина, она видела Нину М., она долго стояла, ловила такси, но не подняла ни разу руки, она ждала, когда ты промчишься мимо на белом автомобиле, и, зная тебя, прекрасно рассчитала эффект. Ей трудно, ей тяжело, наверняка она переживает [на полях: она играет спектакль], но она рассказывает девкам, как она разведет вас через два месяца, как она тебя испепелила и как она тебя держит за яйца… Ты мне ничего из постельных деталей не рассказываешь, у мужиков это проще, а я от своей бабы узнаю про ваши интимные дела. Зачем это?! Зачем эта болтовня, значит, чувство не так глубоко, не так оскорблено… Она не так одинока, как тебе кажется… Она устраивает из ваших отношений спектакль. Ты представь картину: у подъезда театра — зрители, она… фаворитка Высоцкого… брошенная, одинокая, но гордая… нищая, обворованная тобой, и ты — знаменитый, богатый, на иностранном белом авто мчишься мимо и забрызгиваешь ее белый плащ грязью из-под колес. Это сцена из западного кино сопливого шедевра с резанием вен в ванне, отравой и пр.

— Ты пойми, мы не просто спали, мы жили как муж с женой. Из-за нее я разошелся с Люськой.

3 октября

30-го вечером ездили с Володей в Лыткарино. Выступали перед сеансами «Гастролей». Говорил об этом фильме:

Там много личного, Володиного. Много про нас, про артистов. Ужасно грустный фильм для меня лично. Потому что он и про меня тоже. И так же, как Володин персонаж, я бегу, жду от каждого концерта, спектакля какого-то чуда, а его все нет… а я бегу за ним, догоняю… И Володя бежит… и тоже догоняет…

Володе дали 120 р. Мне — четыре ставки через Кинопропаганду и бутылку чистого спирта.

4 октября

О случае: «Юноша, мечтающий о большой любви, постоянно научается пользоваться случаем» (Цветаева. «Мой Пушкин»), Читаю эту бабу. И вздрагиваю почти над каждой строчкой, как от удара, как от выстрела. До того под кожу, под корку каждая мысль впиявкивается: начинает… нет, не начинает, а именно — НАУЧАЕТСЯ пользоваться случаем… Случай-случай! — случка — научается пользоваться случкой. А мечтал о большой любви.

Не тот ли юноша и я. Я, АКТЕР, мечтающий о большой роли, о прекрасной роли, постепенно научаюсь пользоваться случайными, первыми попавшимися предложениями. И самое страшное — УДОВЛЕТВОРЯЮСЬ ими. Лишь бы мелькала изредка фамилия в титрах, на страницах и продавалась бы физиономия на каждом перекрестке. В нашем деле многое от него, от этого случая, зависит и происходит. Но не всякий случай есть тот, которого ждешь и от которого ждешь. Но сразу не узнаешь. Случай свел меня с Назаровым. И он стал снимать меня, он на меня поставил и сделал меня знаменитым. Но я попал в его круг. Круг середины, круг серости, по крайней мере, так говорят те, кто считает себя в Гамбургском кругу: Данелия, Таланкин, Кончаловский, Тарковский… И они не хотят связываться со мной. На мне клеймо: «Он снимается у Назарова». То, что я снимался у Полоки (как мне необходима сейчас гласность этой работы), у Роома (тоже, по их мнению, не делает мне чести), Хейфица[136], — мало горя. Главное — актер Назарова. Не знаю — плохо это или хорошо. Насколько плохо и насколько хорошо. Что мне в результате принесет этот союз? Если бы меня случай свел с режиссером другого круга? Как сложилась бы моя теперешняя судьба? Или я достоин того, чего имею?

От этих случайных встреч и стирается лицо. Эти случайные встречи, случайные роли и создают твой портрет в глазах современников.

Золотухин? Это тот, который милиционер?!

Милиционер!! А я хочу Гамлета играть. Допустим — Гамлета! Но после милиционера это смешно. Это как Ильинский — Ленин, а пан Владек — генерал Епишев. Классический пример: Петя Олейников — Ваня Курский — и он же — ПУШКИН! И все смеялись. И приняли за шутку. ЛИЦО!! От него никуда не спрячешься, от этого своего — искусственно навязанного в погоне за славой попутными, случайными встречами — лица. Потом ты к нему привыкаешь. Смиряешься и прекрасно себя чувствуешь со вторым, этим уже своим, лицом. Тут же вспоминаю Мордвинова: «Лицо-то какое хорошее!» (по времени это было тогда же, когда — «какой был парень!»). Бойся кинематографа. Он использует и выбрасывает. Выбрасывает, стерев твое лицо и дав взамен лицо кинематографическое — то есть обезличив. «Ленфильм» предложил мне сценарий. Лесков — «Тупейный художник». Жена говорит: «Вряд ли они заинтересуются всерьез тобой. Вот если бы это было во времена «Пакета», когда ты был молоденький, наивный». Да ведь это всего пять лет назад. И потом — почему Аркадий должен быть молоденьким, этаким Лелем. У Лескова ему за 25. Он — мастер. Это трагедия крепостного таланта!! А мастер не может быть мальчишкой. Мальчишки в подмастерьях ходили долго. Уже мужами сделавшись. Не все, конечно. Аркадий постиг тайны, секреты дела. Этот случай пройдет мимо меня. Да может, не его я жду.