Дмитрий Собына - Непокоренный «Беркут»
– Теперь полегче будет, – посмотрев в окно, сказал Каустович.
– Ну да, хоть кто-то с оружием, кроме радикалов, – подержал его Степаненко, выходя во двор и крепко потягиваясь. Автоматы в руках у бойцов роты «Беркута», охраняющей Межигорье, придавали уверенности. Милиционеры выходили из автобусов, здоровались с коллегами, разминались, кто-то закуривал, сладко затягиваясь сигаретой. Напряжение последних часов постепенно спадало, слышался смех и шутки. Еще неизвестно, что их ждет впереди, но ощущение – вокруг свои, успокаивало бойцов. Иван, рассматривая высокий забор из гофрированного железа, позади автобусов, поинтересовался у стоящего рядом Кольницкого:
– Интересно, а правда, что за этим забором фазенда Януковича?
– Правда, правда! – вместо Андрея ответил проходивший мимо боец.
– Мы ее уже не один год охраняем, – пояснил спецназовец, протягивая для рукопожатия руку.
– Иван, – представился Журба, пожимая руку.
– Виктор, – ответил боец.
– Вы, если чая хотите или в туалет надо, не стесняйтесь. Вон, это наша казарма, – указал он на небольшое здание.
– Спасибо! – поблагодарил Журба.
– Ладно. Я побежал. Мне на патруль пора выезжать.
– На какой патруль? – не поняв, переспросил Иван.
– У нас возле Межигорья автопатруль катается. Сейчас моя очередь на службу заступать, – пояснил боец.
– Строиться! – прозвучала команда. Милиционеры быстро сформировали строй возле командира.
– Станьте поплотнее, – распорядился полковник, поглядывая в сторону возвышающихся за забором особняков. – Еще плотнее.
Бойцы окружили командира плотным кольцом. Он негромко, так, чтобы слова не были слышны дальше стоящих по кругу милиционеров, начал говорить.
– Пока находимся здесь в усилении. За забор никто не выходит. Силенков, расставьте посты наблюдения. Смотреть в оба, что сейчас происходит в Киеве и вокруг – точной информации нет. Телефоны в главке не берут.
Строй спецназовцев загудел, высказывая недовольство полученной информацией про главк.
– Все успокоились, – чуть громче произнес полковник. – Я сейчас по гражданке поеду в Киев. Может, что-то выясню. Приеду, вам расскажу. Олег Викторович, вы за старшего, если обстановка меняется, звоните мне на телефон. Командуйте! Я уехал, – командир, пройдя через расступившихся милиционеров, пошел в сторону казармы. В круг вышел майор Силенков.
– Сейчас распределим посты. Офицеры вам доведут график. Водители! – повысил майор голос. – Автобусы должны работать, как часы. Готовые выехать в любую минуту. Разойдись!
Иван вместе с офицерами, которых в строю осталось не так уж и много, пошел распределять посты и график дежурства. Вернувшись назад, он застал радующую глаз картину. Товарищи в одной из стоящих во дворе беседок накрыли стол и сейчас живо обсуждали происходящее в стране.
– Надо прорываться. По телевизору показывают, на всех въездах «Правый сектор» и «Самооборона» блокпосты выставили. Все машины проверяют. Перекроют выезды, вообще не выедем, – услышал слова Бориса Трусенцова подходивший к друзьям Журба.
Прапорщик Борис Трусенцов в подразделении ничем особо не выделялся, такая себе серая мышь. В «Беркут» он пришел уже давно, перевелся с государственной службы охраны – ОГСО. Службу тащил, как и все, вперед не рвался, но и в отстающих не числился. Нормы служебной подготовки сдавал вместе со всеми, в спортзал заниматься ходил регулярно. Спокойный, не конфликтный, до сегодняшнего дня Журба его особо не замечал.
– Не понял, Боря, что за пораженческие настроения? – сходу «взял быка за рога» Иван.
– Сейчас командир приедет и решит, что и как делать, – сказал Журба, усаживаясь за стол в беседке, и предложил, – а пока давайте перекусим. У меня после всех этих стрессов аппетит зверский.
– Да не очкуй ты! Мы так сто раз делали! – засмеялся Леха Каустович, похлопав Трусенцова по плечу.
– Я не очкую, – возразил Борис, сбрасывая Лехину руку со своего плеча. Он вскочил из-за стола и пошел в сторону автобусов.
– Ну вот, взяли, ни за что человека обидели, – с нотками сарказма в голосе проговорил, сидящий возле Каустовича Одас.
– Борь! Да не обижайся ты! – крикнул вдогонку Журба. Трусенцов, не оборачиваясь, махнул рукой и скрылся в автобусе.
– Ладно! Поедим, потом сходим, поговорим, – сказал Каустович, набрасываясь на еду. Его товарищи были полностью с ним согласны.
После еды бойцы пошли в автобус к Трусенцову. Пребывая в благодушном настроении, Иван нежился в лучах периодически выглядывающего из-за туч скупого зимнего солнышка, подумал: «Надо жене позвонить». Достал телефон и включил его. Еще с утра предупредив Марину, он отключил телефон, батарея была почти на нуле. «Ого! Двадцать шесть неотвеченных». Звонили все: родственники, друзья, коллеги: ситуация в Киеве заставляла близких предполагать самое худшее. Быстро набрав номер жены, он услышал в трубке ее взволнованный голос:
– Что у вас там происходит? С вами все в порядке?
– Все нормально, сейчас на Межигорье стоим. Здесь тишь и благодать. Не переживай.
– Ты там береги себя. Никуда не лезь. Мы тут с Мариночкой переживаем за тебя, – в трубке послышался голос мамы.
– Хорошо! Хорошо! Не переживай, сижу в автобусе, никуда не лезу, – поторопился ее успокоить Иван. Для родителей мы всегда остаемся детьми.
– Мам, дай трубку Марине, а то сейчас телефон разрядится.
Поговорив с женой еще пару минут и попросив ее успокоить маму, он отключился.
– Хух! – выдохнул Журба, вытирая пот со лба.
– На майдане оно полегче было, – посочувствовал Каустович. Он сидел рядом и слышал весь разговор.
– Та да, – согласился с ним Иван.
Командир приехал, когда на улице почти стемнело.
– Журба, Степаненко, кто там еще возле вас стоит? – задал он вопрос, выходя со света фонаря. Иван хотел ответить, но полковник уже не слушал.
– Пошли со мной.
Командир открыл багажник, где блестели смазкой «коротыши», так ласково спецназовцы называли АКСУ-74.
– Забирайте и несите в класс службы. Вас там Силенков встретит.
Иван доставал и складывал в протянутые руки Степаненко новенькие, еще в масле автоматы. Рядом стоял полковник, считая уносимое оружие.
– Все неси. И позови еще людей. Пусть сюда идут оружие носить, а не шарятся, – распорядился командир.
Быстро разгрузив машину, бойцы пошли в класс службы, где за столом, заваленным автоматами и цинками с патронами сидел полковник и майор Силенков. На краю приютился Чиж, записывающий что-то в бумажки. Командир называл фамилию бойца и он, расписавшись в списке, получив автомат, магазины и патроны довольный отходил в сторону. Милиционеры толпились возле стола, каждый хотел в это неспокойное время держать в руках автомат, но оружия на всех не хватало. Поэтому полковник сам выбирал из списка тех, кому считал нужным выдать автомат.
– Журба!
Услышав свою фамилию, Иван протолкался между товарищами и подошел к столу.
– Держи! – Командир положил перед ним автомат, три магазина и патроны.
– Продиктуй номер, – попросил Чиж, который вписывал в списке напротив фамилии номера оружия.
– Вот здесь распишись, где галочка стоит, – сказал Мирослав, пальцем указывая, куда нужно поставить подпись.
– Каустович! – вызвал командир очередного счастливчика. Собрав только что полученное добро, Иван протиснулся через плотно стоящих бойцов.
– Теперь повоюем! – радостно выпалил Леха Каустович, держа в руках новенький автомат.
– Я тебе повоюю, – урезонил счастливого милиционера командир. – Магазины к автоматам не пристегивать! Понятно?
На последней парте Журба разложил запчасти к автомату и с любовью их протирал ветошью, снарядил патронами магазин и, забросив оружие за спину, вышел на улицу. Подсумок приятной тяжестью оттягивал ремень. На улице уже полностью стемнело и по периметру горели фонари. В углу, возле сложенных штабелем плит было темно, но там прохаживался часовой. Во дворе перед въездом стоял БТР, из башни которого торчал крупнокалиберный пулемет, возле него суетились несколько человек в форме внутренних войск. Висевший за спиной автомат и стоящий напротив БТР придавали уверенности и внушали надежду, что не все так плохо, как казалось вначале. Иван вспомнил слова Лехи Каустовича: «Теперь повоюем!» и весело напевая пришедшую на ум мелодию песни «Лизавета» из старого советского фильма, пошел в автобус. В салоне при тусклом свете, царила деловая суета: одни чистили полученное оружие, другие зашивали форму, разорванную и прожженную в столкновениях с радикалами.
Что-то настойчиво и противно пиликало, против желания вытаскивая сознание из сна.
– Да выключи ты свой будильник! Дай поспать! – раздраженный голос Логвиненко полностью разбудил Ивана. Он лихорадочно нащупал в кармане телефон и выключил звук. Накинув бронежилет и подхватив автомат, вышел на улицу. «Надо идти, проверить посты. Не хочется!», подумал Иван. Сладко зевнув и потянувшись всем телом, он прислушался: где-то далеко были слышны звуки проезжающих машин, а здесь вокруг тишина, только слышен звук капающей с крыши воды, шелест и скрип деревьев, раскачиваемых сильным ветром. Плывущих по ночному небу облаков не было видно, но их путь можно было проследить по тухнущим и вновь загорающимся звездам. Возле плит кто-то зашевелился и закашлял. Иван пошел на звук. Из темноты на свет с автоматом наперевес вышел Красилюк.
