Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)

13. «Рассвет» – издававшийся в Париже еженедельник партии сионистов-ревизионистов (гл. ред. В. Жаботинский, редакторы – М. Берхин и И. Шехтман). Керенский что-то путает: «Рассвет» в примыкающее к письму время ничего о Рутенберге не сообщал.

14. К теме Рутенберг-Керенский см. также письмо Фондаминского от 6 августа 1936 г., которое приведено в последней главе данной части.

15. Письмо отпечатано на машинке. Приводится с сохранением грамматических особенностей оригинала. Впервые опубликовано в: Хазан 2006b: 326-28.

16. О механизме получения такого рода – «капиталистической» – визы для въезда в Палестину см. ниже в письме М. Вишняка Рутенбергу от 6 сентября 1935 г.

17. The Central Archives for the History of the Jewish People (Jerusalem). P 159. Box 3. Folder 16.

18. В тексте: Каценеленсоном. С той же ошибкой его имя напечатано в: Вишняк 1935: 5 и далее в следующем письме к Рутенбергу.

19. Материалы-отчеты М. Вишняка о конгрессе были напечатаны в «Последних новостях» от 24 августа, 6 и 17 сентября 1935 г., см.: Вишняк 1935: 5; Вишняк 1935а: 3; Вишняк 1935b: 4.

20. В палестинской газете «Davar» статей Вишняка о конгрессе, во всяком случае подписанных его собственным именем, не появлялось. Несколько позднее была опубликована его статья «Rabotav ha-rishonim shel ha-natsionalsotsializm» («Первые господа национализма») (1935. № 3156. 26. 09).

21. О Чертоке/Шертоке (Шазаре) см. прим. 32 к IV: 2.

22. Эксле-Бэн (Aix-les-Bains) – один из самых древних городов французской Савойи, известный своим термальным курортом. Расположен у подножья горы Ревар на берегу горного озера ля Бурже, самого большого естественного озера Франции (величина – 44 кв. км).

23. Речь идет о супругах Марии Самойловне и Михаиле Осиповиче Цетлиных, см. о них прим. 32 к I: 2.

24. £60 – такова была стоимость установленного британской администрацией персонального депозита (залоговой суммы) для въезжавших в Палестину.

25. Над «коз сионист» надписано рукой на латыни: cause sioniste (здесь: ‘истинным (подлинным)’ сионистам).

26. Вишняк снимал в Париже квартиру по адресу: 122, Bd Murat (XVI).

27. Последняя фраза и подпись – от руки.

28. Получив книгу, Рутенберг, хорошо понимавший, каково материальное положение старого социалиста, выслал ему чек, за который тот благодарил его в следующем письме.

29. Письмо отпечатано на машинке на бланке «Volná myšlenka česko-slovenská».

30. Арабские беспорядки вспыхнули 19 апреля 1936 г. и продолжались фактически до осени. Было убито 16 евреев, множество ранено, поджогам и разграблению подверглись многие еврейские дома.

Глава 2

Очарования и разочарования Дон-Кихота русской эмиграции1

Бурцев был Дон-Кихотом русской эмиграции.

В.А. Бурцев, Коминтерн и арабские беспорядки в Палестине

Имя Владимира Львовича Бурцева (1862–1942), известного «охотника за провокаторами», общественного и политического деятеля, историка и издателя, публициста и литератора, в широком представлении не нуждается, хотя замечание исследователя полуторадесятилетней давности о том, что «поразительная биография Бурцева лишь частично отражена в его мемуарах и не вполне удовлетворительно в справочных изданиях» (Будницкий 1992: 110), остается вполне актуальным и поныне.

Шерлок Холмс революции, Бурцев относился к разряду людей легендарных. Посвятивший свою жизнь «погоне за провокаторами», он превратился в того «честного фанатика», как назвал его А. Спиридович (Спиридович 1991/1930: 47), который поражал окружающих своей неистовой и неистощимой преданностью этой роли. И.И. Манухин вспоминал, что когда после прихода к власти большевиков Бурцев оказался заточенным в Петропавловскую крепость, он

упросил меня выхлопотать ему камеру рядом с камерой С.П. Белецкого <бывшего директора Департамента полиции и товарища министра внутренних дел (1910-16)> и теперь с увлечением перестукивался с ним, дабы выведать все ему интересное3.

Когда возникла возможность, свидетельствует далее Манухин, перебраться в тюремную больницу Крестов, т. е. обрести более щадящие условия, он,

увлеченный беседами с С.П. Белецким, не пожелал воспользоваться свободой, которую новая власть ему предоставила <…>.

И только тогда,

когда Белецкого перевели в больницу Крестов, он просил перевести его туда же. Там они содержались в одной палате и даже лежали на смежных койках (Манухин 1958: 106).

Ср. о том же у В. Зензинова – с еще большим заострением:

Когда уже при большевиках В<ладимир> Л<ьвович> попал в тюрьму, судьба свела его с Белецким, бывшим директором департамента полиции – Бурцева нельзя было от него оторвать, они даже спали, кажется, на одной кровати (Зензинов 1943: 362).

Отношение Рутенберга к Бурцеву, точнее сказать, к людям его профессии, не было однозначным4. В связи с присланным Савинковым каким-то человеком Рутенберг писал ему из Генуи 6 ноября 1912 г., прося не устраивать более подобных свиданий:

Видишь ли, у меня к старости все растет неприятное ощущение при столкновении с лицами некоторых профессий, в том числе к Бурцевской, лиц полезных и нужных для истории и человечества, но мне неприятных. Тем более когда эти господа холуи при всем прочем. <…> В провокаторах не состоял, а о других провокаторах нового сообщить ничего не могу5.

Знакомство Бурцева и Рутенберга имело протяженную историю – «Аридов век», как выразится Бурцев в одном из публикуемых ниже писем. Напомним, что ДГ впервые появилось в бурцевском «Былом»; новая встреча автора и редактора состоялась в революционном Петрограде и продолжилась в большевистском заключении, где оба оказались вследствие известных событий; была еще рассмотренная нами выше публикация материалов Рутенберга в «Общем деле» Бурцева в 1919 г., после бегства из России…

Новый виток их отношений приходится на конец 20-х -30-х гг., свидетельством чему является несколько бурцевских писем, имеющихся в RA. По ним крайне трудно восстановить непогрешимо полную и детальную картину связей автора с его палестинским корреспондентом, но некие общие контуры, которые мы постараемся воспроизвести, они, несомненно, передают. По времени и соответствующим ему сюжетам эти связи можно разделить на два периода: первый – конец 1929-го – начало 1930 г., когда, раскинувший широкие сети разоблачительной антибольшевистской деятельности, безустанный сыщик Бурцев старался выявить шедшее из Москвы и достигшее Палестины тайное влияние Коминтерна; второй – 1936 г., когда он стремился мобилизовать для борьбы с ненавистным ему советским режимом неожиданно «подобревшего» к нему Рутенберга (а вместе с ним и другого известного палестинского инженера, своего давнего знакомого, близкого к русскому революционному движению, – Моше Новомейского).