Владимир Липилин - Крылов
«Путиловский завод все может» – это утверждение, вероятнее всего, принадлежало основателю предприятия Николаю Ивановичу Путилову.
Раздумывая над этим рекламным утверждением, флота генерал Крылов дополнил его: «Только при русском рабочем, его смекалке и сноровке».
Именно эту мысль и положил Алексей Николаевич в принцип управления огромным производством, которое образовалось более чем за полвека на петроградской окраине… Дрейер, Шпан, Бишлягер, Дарси и Перони, Ляский и, наконец, пресловутый Игнатий Манус вместе е подставным, искусственно раздутым миллионером Путиловым, да кто они такие, эти кровососущие паразиты? Даже толпа их, алчущая и озлобленная, не казалась ему опасной преградой в том, что заводы общества должны были производить.
Отстранив дельцов-проходимцев, новое правление сумело почти вдвое увеличить количество единиц боевого оружия, производимого на предприятиях. Если в 1915 году путиловские заводы выпустили 1566 орудий, например, то в 1916 году счет этот поднялся до 2828 единиц. Шестидюймовых же снарядов – основного калибра, потребляемого фронтом, – произведено было за это время более половины всего количества снарядов, выпущенных промышленностью всей России. На собственно Путиловском заводе было освоено и первое 76-миллиметровое зенитное орудие, выстрелы из которого открыли счет сбитым германским самолетам.
При правлении, возглавляемом генералом Крыловым, Путиловский завод вышел на полутысячный рубеж по выпуску орудий в месяц. Таким образом, вопрос из формы: «Сколько можете?» – был переведен в категорическое утверждение: «Сколько надо!» И потому-то, в частности, в ходе знаменитого Брусиловского прорыва «противник, дрогнувший и побежавший, увидел перед собой преображенную русскую армию».
Столь мощный подъем производства произошел даже вопреки второму вещему сну, навеянному Манусом Распутину. И этот сон содержал предсказание того, что по нужно накладывать секвестр на Путиловский завод. Естественно, что сон был передан по такой инстанции: Манус – Распутин – Александра Федоровна – Николай Второй. Но сон этот, к счастью многих русских солдат, был не в руку.
В январе 1916 года «Запиской», представленной такими русскими учеными, как Б.Б. Голицын, И.А. Рыкачев, В.А. Стеклов, Алексей Николаевич Крылов был рекомендован в ординарные члены Российской академии наук по специальности «математическая физика».
2 апреля 1916 года Крылов единогласно был избран, а 21 мая того же года утвержден действительным членом академии. Об этом акте было объявлено по флоту 2 июня 1916 года. В том же приказе извещалось, что Крылов оставлен профессором Морской академии.
Вслед за избранием новый академик в соответствии с его званиями был рекомендован на должности директора обсерватории и начальника Главного военно-метеорологического управления.
Протестуя как против первого, так и второго назначения: «Какой я метеоролог, я – кораблестроитель», – Алексей Николаевич был вынужден подчиниться им «ввиду военных обстоятельств».
Престижные должности в конце концов были оставлены по-крыловски безболезненно и для него, и для военной метеорологии. Не желая быть в «роли механического штемпеля, которым стукают по бумагам», Крылов остался самим собой. Подчинившись уговорам непременного секретаря академии и обстоятельствам военного времени, то есть приказу, он все-таки недоумевал про себя: «Что же это за наука такая, возглавлять которую должен одновременно и академик и генерал?»
Крылов пригласил к себе синоптика, одного из младших сотрудников обсерватории, и попросил:
– Будьте любезны представить мне справку о погоде близ мыса Финистере 14 марта 1913 года.
Ничего не подозревавший подчиненный, просмотрев синоптические карты, истребованную справку составил. Удивленный начальник прочитал резюме точного документа: «В означенный день была ясная погода и почти полный штиль».
– Желал бы я вам быть в этот штиль в этом месте; я как раз был здесь при плавании на «Метеоре», после двух часов дня начался жесточайший шторм 11-12 баллов ураганного характера, продолжавшийся более суток.
Разумеется, «сраженный» сотрудник немедля поделился впечатлениями о грозном придирчивом начальнике с сослуживцами. Отделы в ожидании «новой метлы» подтянулись, и начальник увидел в этом благое от своего пребывания во главе управления. Кроме того, оп распорядился произвести некоторую перепланировку здания, в результате чего помещение архива было приподнято, что и спасло хранилище документов от наводнения 24 сентября 1924 года.
И еще одно доброе дело было совершено директором – академиком и генералом. Узнав, что в помещениях аэрологической обсерватории в Онтолове не было канализации, он написал и устно изложил рапорт о вопиющем безобразии лично министру народного просвещения. Министр, а им был граф Игнатьев, при первых фразах рапорта недоуменно приподнял плечи, полагая, что рапорт направлен не по адресу. Но чуть позже плечи заняли нормальное положение, а затем даже опустились.
– Что такое? – спросил граф у читавшего рапорт директора обсерватории Крылова.
– Точно так, ваше сиятельство, – не дрогнув ни одним мускулом, отчеканил генерал-академик Крылов, – жидкие и твердые экскременты спускаются открытой канавой, которая идет к источникам, питающим дворцовый водопровод Царского Села…
Вместо необходимых шести тысяч рублей, длительное время выпрашиваемых прежними начальниками, новому директору обсерватории немедленно была отпущена сумма в десять раз большая.
Озорной задор не покидал Алексея Николаевича и на шестом десятке прожитых лет, обещая не иссякнуть всю жизнь.
Но как бы то ни было, а пребывание, по собственному выражению академика, в роли «штемпеля и свадебного генерала» тяготило, и вскоре Алексею Николаевичу представился случай отказаться от почетных, но бесплодных постов.
Случай трагический. Вот слова самого Крылова из его конфиденциального рапорта непосредственному высшему начальству: «7 октября 1916 года великое несчастье постигло русский флот – линейный корабль дредноут «Императрица Мария» от пожара и взрыва носовых погребов затонул на 9-саженной глубине, опрокинувшись днищем вверх… До назначения мне заместителя прошу телеграфного разрешения сдать должность начальника Главного военно-метеорологического управления и.о. моего помощника с.с. Семенову-Тянь-Шанскому, дабы мне иметь возможность теперь же принять надлежащее участие в спешных работах Технического Бюро кораблестроения по проектам подъема «Ими. Марии».
Во главе комиссии Крылов спешно выехал к месту трагического происшествия, в Севастополь.
Неутешны, но бескомпромиссны выводы корабельного академика. Могучий линкор, 225 нижних чинов, два кондуктора, мичман Игнатьев погибли. Среди спасенных и спасшихся 85 раненых и обожженных. Трагедия произошла в результате халатного управления кораблем, но обстоятельства ее не исключали и «злого умысла», то есть совершения диверсии немецкими агентами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});