Александр Брагинский - Пьер Ришар. «Я застенчив, но лечусь»

– Подобный здравый взгляд на вещи не мешает Вам строить планы?

– Конечно, нет. Вскоре я буду сниматься с Патриком Девэром в картине Жерара Ури «Нет никакого мая…» Наверняка там будет полно гэгов. Меня радует возможность поработать с Девэром. Мы составим занятную пару, ведь мы такие разные. (Этому замыслу не суждено было осуществиться, но Ури в дальнейшем переработал свой сценарий для Пьера Ришара и Виктора Лану, а фильм получил название «Побег» – А. Б.) Затем после «Игрушки» Франсиса Вебера у меня есть план сняться в фильме, где он выступает только автором сценария, а режиссером будет Молинаро. Потом мы поработаем вместе с Аленом Годаром, ибо Анно собирается сам приступить к постановке фильма. Если моя картина пройдет хорошо, я намерен продолжать писать для себя. Больше всего меня увлекает идея писать свои истории и самому их снимать. Ради одного такого фильма я готов не сниматься в трех картинах у других.

– Не забываете ли Вы сегодня о тех временах, когда выступали в кабаре, в «Эклюзе», «Галери 55», «Ваш д-Ор» («Золотая корова»), в ночных заведениях Левого берега?

– О, нет… Я встречаюсь с Виктором Лану, который тоже начинал тогда в кабаре. Прохожу по знакомым улочкам, беседую о тех временах с приятелями. Потрясающее было время, когда можно было увидеть Жана Янна, играющим на гармонике в «Галери». Нет, кабаре-театр не заменил кабаре, в котором программа строилась на мини-пьесах. Мы показывали номер, который длился четверть часа – двадцать минут. Это та же разница, что между романом и рассказом. Требовалась большая собранность. Переходя от лирики к грубому смеху, от зрелища к абсурду. Таких номеров в программе за вечер было с десяток. Все мы – Янн, Дюфило, Фаббри – обладали своим стилем. Замечательное было время. Такое не забывается. В связи с выходом картины «Это не я, это – он» в 1979 году он опять дал интервью журналу «Синема Франсе».

«Синема Франсе». Вы выступаете уже в пятый раз в качестве постановщика, сценариста и актера. Объясните этот рецидив.

Пьер Ришар. По всей видимости, быть только актером мне недостаточно, это вопрос темперамента. Имеется немало актеров, которым никогда не хотелось стать режиссерами. Я обожаю писать. Это самое лучшее время в моей жизни, когда воображение, не будучи в узде финансовых и постановочных проблем, может завести тебя куда угодно. После того как я восемь месяцев писал что-то, не вижу оснований отдавать этот труд для постановки другому человеку.

– Значит, мы снова увидим в этом фильме «застенчивого» или «рассеянного»?

– Вы увидите беспокойного Пьера Ришара, но не застенчивого и рассеянного. С чего бы ему быть застенчивым, раз он женат. Тем не менее в жизни мне случается проявлять застенчивость. Но в этом фильме нет ни рассеянности, ни застенчивости. Я играю очень динамичного героя.

– Опишите своего героя в фильме.

– Двойное название «Это не я, это – он» было выбрано потому, что все начинается со случайного совпадения. Но мой герой попадает в ловушку не по своей воле. Он более привычен к тому, когда перед его носом захлопывают двери. А тут его принимают за другого, хотя сам он ничего для этого не сделал.

Находясь однажды на африканском побережье на съемках другого фильма, я наблюдал за поведением туристов. И тогда мне пришли в голову некоторые гэги.

– Какое место они занимают в том сюжете, над которым вы трудились много месяцев?

– Вообще они занимают важное место в моих фильмах, но в данной картине играют третьестепенную роль. Сначала я пишу сюжет, историю – надеюсь, она окажется смешной. Только после того, как определяюсь с сюжетом, начинаю думать о гэгах. Мой герой выглядит смешным лишь в той мере, в какой это соответствует придуманным смешным ситуациям, в которые он попадает. Этот человек немного свихнулся.

– А вы сами в жизни похожи на смешного человека?

– В жизни не очень. Но я и не меланхолик, а скорее мечтатель.

– В наше довольно мрачное время, вероятно, не просто смешить современников?

– Хотя мое призвание смешить, я способен играть и драматические роли. Но как автор, я не могу не увидеть в любой ситуации ее комическую сторону. Если я рассказываю смешную историю и никто не смеется, я чувствую себя потерянным. Смешное очень деликатная штука.

– Вы режиссер так называемых, в лучшем смысле слова, комедийных фильмов. Вам, наверное, много дала работа в кабаре?

– Сам не понимаю, почему я смешу. Те, кто меня любит, говорят: вот тут ты смешной, а те, кто не любит, заявляют: вот тут ты не смешной. Кабаре было чудесной школой.

– Оказала ли на вас влияние американская комедия?

– Я испытываю огромное восхищение Бастером Китоном, в нем столько волнующей меня нежности. Точно так же восхищаюсь десятком других комиков – Чаплином, Джерри Льюисом, Бруксом и Алленом. Во Франции я люблю Тати, к которому тоже испытываю огромную нежность.

– Во время съемок смеются ли члены Вашей группы?

– Во время съемок я стараюсь сам не смеяться и не позволяю смеяться техникам. Мне иногда даже говорят: «Вы очень хороши, но могли бы быть лучше». И пусть говорят.

– Какие у Вас планы?

– Фильм с Жераром Ури. Его картины мне очень нравятся. Он очень близок мне своим юмором и гэгами. Но это настоящий тиран. Он заставляет делать невероятные вещи… и это меня забавляет. Фильм – это способ пережить приключение.

У меня также план поработать с Джином Уайлдером. Может получиться очень забавная картина, принимая во внимание мой плохой американский акцент. (Этот проект тоже не получил воплощения. – А. Б.)

– В нем будет обыгрываться Ваше сходство?

– Помимо того взаимного уважения, которое мы испытываем друг к другу, этим и продиктовано желание сняться вместе.

– Найдется ли у Вас время, чтобы написать для себя новый сценарий и поставить по нему фильм?

– Не в этом, но в будущем году. Мне не хочется писать каждый год. У меня есть магнитофон в машине, и едва приходит в голову хорошая мысль, как я ее тотчас фиксирую на пленке.

– Какая из Ваших картин забавляла Вас больше всего?

– В первую очередь «Блаженный Александр», где у меня была одна сцена, специально написанная для меня Ивом Робером, исходя из моей пластики. Затем «Рассеянный», снятый мною самим и ставший дебютом в моей настоящей карьере в кино. Потом «Высокий блондин в черном ботинке». Мне также очень нравились «Горчица бьет в нос» и «Игрушка», но этот последний – серьезный и даже в чем-то жестокий фильм.

Потом я снял «Я застенчив, но лечусь» и «Это не я, это – он». В целом, все они хорошо прошли. Однажды после «Игрушки» я даже получил письмо от русского мальчика. Письма зрителей меня очень трогают, как и мой успех в Латинской Америке. Очень важно, что мои фильмы нравятся зрителям и за пределами Франции, это порождает желание продолжать карьеру актера и режиссера.