Павел Михайлов - 10000 часов в воздухе

Моторы заработали на форсированном режиме, пыльный шлейф пронёсся по единственной деревенской улице и заволок все дома. Через несколько часов мы благополучно добрались до своей базы.

Обоим нашим экипажам ещё трижды пришлось побывать на этой точке. Мы летали сюда до тех пор, пока не вывезли раненых и не снабдили подразделение сербских партизан всем необходимым.

Гитлеровцы обманулись в своих расчётах: вооружённые отряды сербских партизан снова стали боеспособными, а избранная фашистским командованием «безопасная» магистраль стала кладбищем для фашистских бандитов и их техники.

«Перепутанный» пароль

Как помнит читатель, в июле 1944 года мы высадили в горах Греции, на партизанской площадке, группу наших офицеров во главе с полковником Поповым. Тогда, расставаясь, я твёрдо обещал Попову прилететь снова. Наконец-то я получил долгожданный приказ: нашему экипажу поручили доставить группе полковника Попова письма, а также посылки с подарками к Октябрьским праздникам.

Мы хорошо помнили, что в первый прилёт из-за плохих подходов к партизанской точке нелегко было приземлиться. Поэтому ко второму полёту мы со штурманом готовились особенно тщательно.

На этот раз мы летели официально, не таясь от союзников. Нас уведомили, что посадочный сигнал будет десять огней в одну линию, что отзыв «Я свой!», подаваемый лампой через форточку фонаря пилотской кабины, должен соответствовать букве «Б» по азбуке Морзе, то есть тире и три точки.

Мы проложили на карте курс, произвели точный расчёт времени, ещё раз определили место нашего контрольного ориентира — озера Даукли, которое должно было хорошо просматриваться с воздуха даже в темноте. Вместе с нами полетел командир нашей авиаэскадрильи Герой Советского Союза Пётр Фёдорович Еромасов. Ему полагалось знать все точки, куда летали экипажи руководимого им подразделения. А кроме того, ему хотелось познакомиться с боевым бытом греческих партизан.

Теперь Еромасова, этого замечательного, бесстрашного лётчика, уже нет в живых.

До сегодняшнего дня храню я в письменном столе, среди прочих, дорогих сердцу реликвий Отечественной войны, старую, выцветшую от времени боевую листовку с портретом мужественного командира самолёта. Он в лётном шлеме, руки его держат штурвал, а взор устремлён вниз на раскрытые в беспокойном фронтовом небе купола парашютов.

Посреди листовки на красной ленте призыв: «Летать и разить врага, как Герой Советского Союза Еромасов!»

Ночь выдалась лунная, но всё время, пока мы пересекали Адриатическое море, под нами простиралась беспросветная мгла. Лишь вдалеке по временам вспыхивал дождь падающих звёзд — явление обычное для этого времени года в здешних местах. Вспомнилось, как во время первых полётов в партизанские тылы я принимал разрывы зениток за дождь метеоритов. На этот раз глаз не обманул меня, это был действительно великолепный фейерверк метеоритов, неповторимое по красоте зрелище!

Морские порты на Балканском побережье, несмотря на светомаскировку, пестрели множеством огней. Видимо, немцы спешно эвакуировались. Мы, следуя на высоте трёх тысяч метров, не опасались обстрела с земли, тем более, что фашистам в эти дни было не до нас.

Преодолевая километр за километром, мы незаметно очутились над материковой Грецией. Показалась береговая полоса её, изрезанная заливами и бухточками, неровный — местами низменный, местами холмистый, а в глубине материка гористый — ландшафт страны.

В серебристом лунном свете отчётливо вырисовывается бесконечное разнообразие местной флоры. Подножия гор, скрытых вечнозелёным миртом, заросли древовидного вереска, можжевельника. На высоте семисот — тысячи метров над уровнем моря кустарник чередуется с лиственными деревьями. На этой же высоте местные жители разводят фруктовые сады и виноградники. Выше поднимается новый растительный пояс, заросли кустарника, редкий лиственный и хвойный лес. Дальше тянутся широколиственные породы — дуб, бук, а также хвойные, преимущественно пихтовые деревья. На высоте около двух тысяч метров преобладает альпийская и субальпийская растительность: травы, низкорослые кустарники и полукустарники. Самые вершины гор часто лишены всякого растительного покрова, стоят совершенно обнажённые.

В этой горной стране партизаны чувствовали себя спокойнее — им была знакома каждая тропинка. Но переходы были тяжелы; затруднялось также снабжение оружием, продовольствием; нелегко было в горных условиях организовать связь, эвакуацию раненых и тяжелобольных. Только авиации было по плечу разрешить все эти задачи.

Присмотревшись к земле, освещённой луной, я безошибочно узнаю места, над которыми наш экипаж пролетал в июле. Ни с чем нельзя спутать этого густого скопления межгорных котловин с их дном, то ровным, то холмистым. Самолёт пересекает знакомую горную цепь, как бы охраняющую обширную равнину с уютно расположившимися на ней городами Триккала и Кардица.

А вот и другой бесспорный ориентир: под нами серебристой змейкой извивается между горами река Ахелоас.

Обменявшись мнением со штурманом, докладываю Еромасову:

— Мы над целью!

Начинаем виражить, посылая на землю световой пароль. Но затянутая голубоватым маревом котловина никак не отзывается.

По выражению лица командира эскадрильи догадываюсь, что он сомневается во мне.

— А ты не спутал, Михайлов? — спрашивает он. — Тут, пожалуй, кроме горных козлов, никого не встретишь. Если бы здесь находились партизаны, они давно бы нам ответили.

Я горячо возражаю, так как абсолютно уверен в своей правоте, и весь экипаж поддерживает меня: мы над целью.

Но Еромасова переубедить трудно.

— Так-то оно так, — не сдаётся он, — но почему наши друзья долго не откликаются?

Я и сам не могу понять, в чём тут дело, и всё же мне хочется разубедить своего начальника.

— Мы над целью! — твержу я упрямо. — Разрешите доказать?

— Попробуй…

— Штурман, записывай время и давай курс на контрольный ориентир!

— Курс сто пятьдесят градусов, время пятнадцать минут полёта, — следует уверенный ответ.

Ложусь на этот курс. Свет луны скользит по горным склонам, подчёркивая рельеф местности. Левее видны какие-то огни; возможно, это колонна немецких войск на марше, а может быть, и фашистские транспортные самолёты. Но нам сейчас не до них…

Наконец мы выходим на озеро Даукли; зеркальная гладь его сверкает в свете луны, точно серебряное блюдо. Экипаж вздохнул с облегчением — расчёт был верен: пятнадцать минут назад мы летали над целью.