Раиса Аронова - Ночные ведьмы

— Товарищ командир, задание выполнено. Летчица ранена, самолет от цели привела я…

— Летчица не ранена, она убита, — медленно сходя с трапа, сказала врач.

— Вот тут остановимся, — выводит меня из задумчивости голос Сони.

Оставляем машину и идем в глубь парка. Соня подводит нас к высокому обелиску: здесь…

Кладем цветы к подножию. Среди белых гладиолусов красная роза — как капелька крови. Украдкой друг от друга вытираем глаза.

«Вечная слава героям, погибшим в годы Великой Отечественной войны», читаем на обелиске.

— И это все? А где же имена наших девушек: Носаль, Пашковой, Макогон, Свистуновой? Нет имен!

— Евдокия Давыдовна уже давно возбуждала вопрос перед горсоветом о том, чтобы были написаны имена наших летчиц, ведь здесь только они четверо похоронены, — говорит Соня, — но почему-то до сих пор это не сделано.

Мы с Руфой молчим. На сердце очень тяжело.

Обошли вокруг обелиска, поправили цветы, постояли минуту, опустив головы, и медленно направились к выходу…

Из Краснодара выехали уже часа в четыре дня. В машине было как-то необычно тихо. Все трое сидели с задумчивыми лицами. Чтобы разрядить гнетущую тишину, Леша включил приемник. Зазвучала песня:

Как много их, друзей хороших,Лежать осталось в темнотеУ незнакомого поселкаНа безымянной высоте…

— У наших девушек и поселок и высота известны. А на могиле их имен нет, — говорю я. — Почему же они стали безымянными героями? — Во мне закипала горячая обида. — Ведь Дуся Носаль — первый Герой Советского Союза в нашем авиационном полку. И первая летчица — Герой времен Великой Отечественной войны. Почему же она лежит сейчас в земле безымянным героем? Почему, я вас спрашиваю?!.

…у незнакомого поселкана безымянной высоте…

Песня разбередила душу, и все, что с трудом скрывала там, у могилы, прорвалось наружу. Слезы брызнули из глаз. Не в силах больше сдерживать себя я плачу — не стесняясь, открыто.

— Ну, ну… Зачем же так… — в растерянности говорит муж.

— Рая, не надо, а то и я… — просит Руфа. Я опускаю боковое стекло машины и подставляю лицо встречному ветру.

Вскоре после опубликования этого отрывка в газете «Советская Кубань» (20.3.65 г.) у памятника была возложена мраморная плита с именами погибших.

В станицу Ивановскую приехали как-то неожиданно быстро. Теперь сюда ведет довольно приличная асфальтированная дорога, или «госдорога», как ее здесь называют.

Если станица Ассиновская была «основной базой» нашего полка на Северном Кавказе, то Ивановская являлась таковой на Кубани. Мы простояли здесь пять месяцев — с середины апреля до середины сентября 1943 года. Отсюда, как я уже писала, мы летали бомбить «Голубую линию» противника, его последний оплот на кубанской земле. Враг знал, что если он не удержит эту линию обороны, то вынужден будет скатиться в Керченский пролив, плыть в Крым, так как здесь ему больше не за что было цепляться.

Воздушные бои были жаркими, яростными. У меня сохранилась вырезка из газеты «Красная звезда» от 9 октября 1963 года со статьей Маршала Советского Союза А. Гречко — «Освобождение Тамани».

«Авиация противника делала до 1500–2000 самолето-пролетов в день. Более двух месяцев длилось воздушное сражение на Кубани. По своей напряженности, количеству участвовавших в нем самолетов и числу воздушных боев оно превосходило все предшествовавшие сражения. Да и в последующем, до самого конца войны, мы не знаем такого большого сосредоточения авиации на ограниченном пространстве. Над Кубанью состоялось более половины всех воздушных боев, происшедших в апреле — мае 1943 года на веем советско-германском фронте. В итоге боев победу в воздухе завоевали советские летчики».

Наш полк принимал в этой грандиозной битве должное участие.

— В Ивановской полку вручили Гвардейское знамя, — напоминает Руфа.

Мы были гвардейцами уже с 8 февраля 1943 года, но вручение знамени состоялось только 9 июня. Удивительно, как хорошо помнятся знаменательные даты полковой жизни — будто дни рождения самых близких друзей.

— Расскажи, как это происходило, — прошу Руфу.

— А ты разве забыла? — удивляется она.

— Я была в командировке. Летала с Ирой Дрягиной в Саратов за подарком. Студенты сельскохозяйственного института, в котором она училась до войны, собрали деньги и купили ей самолет.

— А, да, помню… Так вот, о вручении знамени. Вообще-то церемония обычная — ты не раз после войны видела в кинокартинах. Но чувства… Когда сняли чехол и красный шелк горячо вспыхнул на солнце, у меня, да и у многих девчат, заблестели слезы… Бершанская целовала знамя. Мне тоже очень хотелось поцеловать его и зарыться лицом в теплые, мягкие складки. Это было наше, мое знамя, понимаешь?

Да, мне очень понятны эти чувства. Вспомнилось лето 1944 года. Огромный «минский котел». Обстановка сложилась очень напряженная. Знамя временно сияли с древка, и в свернутом виде, в брезентовом мешочке, оно хранилось у дежурного по части. Он отвечал за него головой. Ведь если полк теряет знамя, то его расформировывают. Это самый большой позор для воинской части! Одна ночь была особенно тревожной. В лесу, где расположился наш штаб, вдруг началась сильная перестрелка. Совсем близко. Я была дежурной по части. Сразу же мысль о знамени. Спрятала его под гимнастерку, затянула потуже ремень. Спокойнее и теплее стало. Будто знамя излучало тепло…

Итак, мы в Ивановской. Идем с Руфой по тихой, безлюдной улице. Заглядываем через низкие частоколы дворов — ищем собеседника. На улице Казачьей, в доме 177-а замечаем во дворе женщину.

— Здравствуйте! — говорим и выжидательно стоим у калитки.

Хозяйка радушно приглашает в зеленый дворик.

Нам опять повезло! Надежда Григорьевна Сергеева — учительница здешней школы. Завязывается интересная беседа.

Мы многое сообщили о полку — для учительницы это так необходимо. Надежда Григорьевна записывала: «Буду ребятишкам рассказывать».

Нужно, ох как нужно звать детям о том, кто и как сражался за освобождение их станицы, города, нашей Родины от фашистских захватчиков!

Не соглашусь с пословицей, что только «дурные примеры заразительны». Дети больше тянутся к светлому, прекрасному, героическому. Ну, а если иной раз и попадают под Дурное влияние, то это опять-таки из-за стремления к чему-то необычному. К сожалению, у взрослых иногда красочнее получается разговор о том, как НЕ НУЖНО поступать детям, и довольно скучно и сухо подчас рассказывают и пишут о том, как НУЖНО жить, с кого следует брать пример.