Николай Зенькович - Первый год Путина. «Выпьем после победы»

Николай Захарович — мой однокурсник по университету. Мы учились с ним в одной группе. Помню, на первом курсе он поразил меня тем, что был единственным, кто одолел философские труды Плеханова, хотя это и не предусматривалось учебной программой. Его дотошность и глубина подходов были вне конкуренции.

Он был замечательным редактором — любил широту охвата событий, нетрадиционный подход к устоявшимся идеологемам. С его подачи в «Республике» увидело свет мое документальное расследование о Берии, во многом опрокидывавшее прежние представления об этой противоречивой исторической личности. Публикации шли более чем в десяти номерах. Столь же щедро предоставлял он газетную площадь и для других мои изысканий из области новейшей истории.

Как-то я заговорил с ним о Василии Сталине, вспомнил свою первую поездку в Казань, рассказал о памятнике на его могиле с загадочной надписью «Единственному от М. Джугашвили». Сказал, что в московских архивах обнаружил не публиковавшиеся прежде документы — протоколы допросов Василия, заверенные записи бесед засекреченного узника Владимирской тюрьмы с Ворошиловым, которому Н. С. Хрущев поручил выслушать сына недавнего их кумира.

Кернога воскликнул:

— Пиши! Садись за стол и пиши!

— Так ведь лето. Жарко. Да и в отпуске давно не был.

— Приезжай на Нарочь. Отдых мы организуем. Но к концу отпуска — рукопись о Василии Сталине. По рукам?

— По рукам!

И вот — тумбочная сладкая каторга, растянувшаяся почти на месяц.

К концу обусловленного срока работа была закончена. Я положил перед Керногой стопку исписанных мелким почерком страниц.

— Не на машинке? — расстроился он. — Твой почерк ни одна редакционная машинистка не разбирает. Ну страничку-другую еще куда ни шло. А тут сколько? Почти сто. Ты мне все машбюро из строя выведешь. Что же делать, а?

— Давай я в Москве сам отпечатаю. Заодно еще раз пройдусь по тексту, сверю с источниками.

— Договорились. Только не тяни сильно, ладно?

Возвратившись в Москву, я сел за машинку. Перепечатав рукопись, отправил ее в редакцию.

Увы, историческая хроника «Принц и медсестра» так и не была напечатана. В «Республике» сменился главный редактор. Вместо Керноги пришел другой человек — с ограниченным кругозором литработника районной газеты. Но он был односельчанином нового премьера Белоруссии, и это немаловажное обстоятельство сыграло решающую роль.

Новая метла начала мести по-новому. Мне было предложено забыть о своих «эпохальных» творениях и переключиться исключительно на сиюминутную политическую тематику. То есть «Республику» стала интересовать только краткая информация о событиях столичной жизни. Я попытался побарахтаться, но, не найдя поддержки у нового руководства редакции, решил прервать с ней производственные отношения.

Оказавшись на беспривязном положении, разозлившись на всех и вся, и в особенности на себя самого, пытался пристроить «Принца и медсестру» в московские издания. Не получилось даже в «Подвиге», где ко мне относились более-менее сносно. Тогда я разозлился во второй раз и… сел за продолжение начатой хроники.

Первоначальный замысел расширился, от истории жизни и смерти Василия Сталина мостик перекинулся к другим событиям хрущевской эпохи — аресту и расстрелу Берии, разоблачению культа личности его отца, попытке смещения Хрущева в июне 1957 года, снятию маршала Жукова, расправе Хрущева с недавними соратниками Булганиным, Маленковым и Молотовым. В совершенно новом свете высветились обстоятельства смерти Иосифа Виссарионовича Сталина…

В итоге получилась объемистая рукопись благодаря стараниям издательства «Олма-Пресс», воплотившаяся в более чем шестисотстраничную книгу под названием «Тайны уходящего века-3». Первое ее издание, напечатанное тиражом 15 тысяч экземпляров, быстро разошлось, несмотря на летнее время. Через три месяца последовал новый тираж. И снова был распродан.

В том же 1999 году пришли контракты на ее перевод из Болгарии, Китая и Польши.

Однажды, придя домой поздно вечером, был ошарашен сообщением жены:

— Тебе звонил Никита Сергеевич Хрущев! Он прочел твои «Тайны-3» и хотел что-то сказать. Телефоны я записала…

Вопреки ожиданиям, внук, полный тезка своего именитого деда, сказал все же больше приятного. Признаюсь, я думал, что будет наоборот, ведь его предок представлен в книге не в самом радужном свете. Потомок оказался человеком объективным, ищущим истину. Он работал над четырехтомником знаменитых «надиктовок» своего деда, кстати, впервые вышедших в полном объеме на русском языке, и спрашивал, не попадались ли мне в архивах какие-нибудь неизвестные ему документы, имеющие отношение к его деду.

Мое удивление было безграничным, когда Хрущев-внук пришел на мою встречу с читателями «Тайн-3» в книжный магазин «Москва» на Тверской улице в нескольких сотнях метров от Кремля. Ведущая встречи объявила в микрофон о присутствии Никиты Сергеевича в торговом зале, к нам образовалась длинная очередь, и мы вдвоем давали автографы на моей книге.

Никита Сергеевич — сын Сергея Никитовича, того самого, кто в годы горбачевской перестройки покинул СССР, а в том же 1999 году принял американское гражданство. В СССР он работал в закрытом конструкторском бюро академика Челомея. Такие вот кульбиты судьбы…

25 мая

В федеральных округах вводятся должности окружных прокуроров. Будут контролировать местные силовые структуры.

Будут ли другие правоохранительные ведомства создавать в округах свои структуры? Пока не ясно. Не приведет ли это к дублированию и увеличению численности аппарата?

Давление, которому подвергается свободная российская пресса, вызвало обеспокоенность комиссии конгресса США по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинкская комиссия), которая только что закончила свою работу. Хотят, чтобы Клинтон поднял этот вопрос на предстоящем российско-американском саммите.

На заседание были приглашены корреспондент радио «Свобода» Андрей Бабицкий и зампредседателя правления холдинга «Медиа-Мост» Игорь Малашенко. Бабицкий не приехал, прислал письменный текст, в котором сообщил о дискриминации чеченцев в России по национальному признаку.

Малашенко приехал и поведал леденящую сердца американских конгрессменов историю о том, как мало в России осталось независимых источников информации, как власти пытаются поставить под свой прямой контроль газеты, телевидение и радио. Главным виновником назвал министра печати Лесина, который, по словам Малашенко, лично участвовал в планировании рейда против «Медиа-Моста».