Карин Мюллер - Japanland. Год в поисках "Ва"

Сперва Адам пытается сопротивляться, лицо искажает гримаса боли. Но веревка врезается ему в руки и оставляет на шее красные рубцы. В конце концов он подчиняется, опускает руки и падает на землю. Адам умирает, как деревце, которое слишком часто подрезали.

Никто не хлопает, 2 девочки болтают по сотовым телефонам, парень в очках-стрекозах и кожаных брюках сидит неподвижно курит десятую сигарету, дородная матрона садится на велосипед и уезжает. Кажется, гибель Адама произвела на них не такое уж и сильное впечатление… Но тут я еще раз оглядываюсь по сторонам и понимаю: ведь прошло 2 часа, и все это время они были здесь.

«Им очень понравилось», – шепчу я Адаму. Мы собираем наши пожитки. Адам довольно кивает, и я понимаю, что зря его успокаиваю: ведь даже если один человек по дороге домой хоть на секунду задумается об увиденном, Адам будет доволен.

«Адам, – вдруг спрашиваю я, – а ты как думаешь, иностранцы в Японии вне общества?»

Он долго думает, как и над всеми моими вопросами. «Быть вне общества это значит не принадлежать группе, но все же пытаться в нее проникнуть. Представь себе квадратный шуруп и круглое отверстие: они просто не подходят друг другу. Если ты – квадратный шуруп, ты должен искать квадратное отверстие. Выбери все лучшее, что встречается на твоем пути, и создай собственный мир, который бы по подходил именно тебе».

Он уходит, а я понимаю, что он сейчас говорил о себе. Пусть носит маску, но, в отличие от большинства наших личин, она совершенно прозрачна.

ГЛАВА 17

Мало-помалу мы с Джерри приходим к непростому компромиссу. Он выделяет мне верхнюю полку в холодильнике: теперь его протухшая еда не капает на мои фрукты и овощи. Взамен я предоставляю в его полное владение плиту и раковину: пусть копит там грязную посуду и разводит тараканов. А также разрешаю ему курить в гостиной и чищу туалет. Но в грязный душ не решаюсь даже ступить. Вместо душа я каждый вечер иду в общественную баню.

Многие старые дома в Осаке были построены еще в те времена, когда собственная ванна и душ были роскошью. Приходя домой с работы, жители шли в местную сэнто (баню). Теперь водопровод и горячая вода есть почти в каждом доме, но, несмотря на это, в общественной бане в двух кварталах от моего дома каждый вечер аншлаг.

Баня похожа на обычный дом с темно-синей шторкой вместо двери. За 3,5 доллара посетителям выделяют маленький шкафчик разномастные пластиковые ведерки. Мыться можно на выбор в одной из 5 ванн. Мужчины и женщины моются отдельно, хотя все, что происходит в мужской бане, прекрасно слышно: разговоры, споры, плевки, рыгание и прочие животные звуки. На женской половине – гробовая тишина.

Правила посещения очень просты: никогда не смотреть соседу в глаза и не разглядывать других посетителей, даже такие интересности, как шрамы, родинки, татуировки и вросшие ногти. Как ни странно, посетители бани ничуть не стесняются своих отнюдь не идеальных тел. Женщины приподнимают обвисшие груди, растирают животы и даже не смотрят в зеркало во всю стену. Никто не смущается своих недостатков. Располневшие бедра вообще никого не заботят.

Я беру табуреточку, сажусь под душевую головку, торчащую из стены на уровне пояса, и принимаюсь тщательно оттирать грязь – со спины, из-за ушей, вокруг ногтей, в волосах. За мной украдкой следит десяток глаз: не пропустила ли я ненароком участок между указательным и средним пальцами ноги? Прежде чем забраться в фуро, посетители бани должны отчиститься до красноты, содрав с себя всю мертвую кожу, чтобы новая залоснилась. И вот я скребу и чищу себя щеткой и смываю все водой. Теперь я готова.

Опускаю одну ногу в ванну со среднегорячей водой. С меня чуть кожа не слезает. Я хоть и не роняю ни звука, но муки, должно быть, отразились на лице – женщина напротив понимающе улыбается. Постепенно погружаюсь в воду, растирая каждый участок кожи – ощущение такое, будто раз за разом ударяешься об острый угол кофейного столика. Наверное, так чувствовали себя еретики, которых инквизиция варила живьем. Сжимаю зубы. Волосы начинают чесаться. Пытаюсь часто дышать, как собачка – может, хоть это поможет. Но дыхание волнует воду вокруг грудной клетки, и кожу ошпаривает еще сильнее. Свешиваю голову через край ванны и тоскливо смотрю на пол, как щенок, выглядывающий в окно машины в жаркий день. Скоро все закончится. Я упаду в обморок, тихонько опущусь на дно, и меня выловят, когда засорятся трубы.

Надо сидеть абсолютно неподвижно – не то сваришься, как праздничная индейка. Когда тонкий защитный слой воды вокруг охладится до температуры тела, станет чуть терпимее. Украдкой слежу за часами: у японцев для всего есть правила, и на табличке написано, что в фуро нужно провести не менее 3 и не более 5 минут. Неужели прошло всего 30 секунд? Какие-то неправильные часы. У меня уже глаза вылезли.

Через 4 минуты пульс поднимается до 135. Я вылезаю из ванны. Ноги превратились в вату. Доковыляв до бассейна с ледяной водой, падаю в него, как камень. К несчастью, стоит середина декабря, и воду в бассейн доставили как будто специально для меня с Северного полюса. Легкие пронзает судорога, кожа горит то меня отхлестали крапивой. Сердцебиение падает до опасной отметки. Над водой поднимается пар. Спустя 3 минуты стук сердца становится таким оглушительным, точно кто-то бьет меня по голове кувалдой. Уши ломит от холода. Перебираюсь в другую ванну. На этот раз вода еще больнее шпарит кожу, а ведь это среднегорячая ванна.

И все равно я прихожу сюда каждый вечер. Постепенно меня начинают принимать за свою. Женщины уже не косятся украдкой, проверяя, побриты ли у меня подмышки, заколоты ли волосы, хорошо ли я отскреблась, прежде чем залезть в ванну. А я научилась тихонько подсматривать за ними, делая вид, что разглядываю плитку. Вскоре до меня доходит, что я здесь вовсе не самая толстая. Мне кажется, я уже очень давно не находилась среди настоящих людей, которые не похожи на манекены из модного бутика. Глядя на эти рыхлые ягодицы, отвислые груди, тонкие костлявые руки, я чувствую неописуемое облегчение и впервые за несколько месяцев перестаю стыдиться своей фигуры.

Как-то вечером замечаю маленькую ванночку, в которой почему-то никого нет. Табличка гласит «Дэнки фуро». На первый взгляд она ничем не отличается от других ванн, но стоит приглядеться повнимательнее, и я замечаю, что по воде бегут зловещие маленькие барашки. Дэнки по-японски электричество.

Убедившись, что в мою сторону никто не смотрит, я тихонько опускаю ступню в ванну – и что-то пронзает мою ногу изнутри, как вирус бешенства, стремительно атакующий централь нервную систему.