Василий Филиппов - Юлиус Фучик

Ротный командир считал, что образцовое поведение Фучика — уловка, чтобы усыпить бдительность начальства, и к надзору за ним привлек нескольких унтер-офицеров. Они должны были подавать рапорт о каждом выходе его в город: где он был, сколько времени там провел, с кем разговаривал.

При каждой встрече с Йозефом Гакеном Фучик все более настойчиво просит «вытащить» его из армии, мотивируя просьбу тем, что служить стало совсем тяжело. Шел 1933 год, поступающие из Германии вести одна хуже другой: фашистский переворот, приход к власти Гитлера, поджог рейхстага, кровавый террор против коммунистов и противников нацизма. Что стало с его друзьями Вайскопфом, Луисом Фюрнбергом, каково им сейчас там? Из трехсот тысяч членов Коммунистической (партии Германии сто пятьдесят тысяч были либо убиты, либо арестованы, либо вынуждены покинуть Германию, скрываясь от фашистских палачей. Очевидцы, бежавшие из Германии в Чехословакию, рассказывали, как в мае 1933 года в Берлине на площади перед университетом был устроен огромный костер из книг Маркса и Ленина, Гейне и Цвейга, Эйнштейна и Спинозы, Томаса Манна, Хемингуэя и Ремарка, других видных представителей мировой культуры и науки. Когда это все уничтожалось в огне пылавшего костра, началась всеобщая пляска безумия. Геббельс у костра произнес восторженную речь, благословив это варварство как «великое символическое деяние», и призвал дать «клятву верности рейху, науке и фюреру».

В первые же месяцы после прихода к власти гитлеровцы приостановили платежи по чешским векселям и запретили вывоз немецкой валюты в Чехословакию, что привело к резкому сокращению взаимных торговых связей, к первой девальвации кроны. События в соседней Германии стали отражаться и на внутреннем положении Чехословакии. В стране зашевелились доморощенные фашисты. В этих условиях звучит призыв Клемента Готвальда в его статье «Объединиться, бороться, победить!»: «Рабочий класс Чехословакии может воспрепятствовать (тому, чтобы по улицам городов Чехословакии носились (вооруженные фашистские банды и стреляли в рабочих… Бьет решительный час. Промедление чревато опасностью!»

В марте 1933 года КПЧ обратилась к руководству других политических партий с предложением создать единый фронт борьбы с фашизмом. Как они отнесутся к этому в такой критический момент?

Все буржуазные партии ответили отказом, демагогически заявляя при этом, что они готовы сотрудничать с коммунистами при одном условии: пусть коммунисты перестанут быть врагами демократии. Фучик был вне себя от гнева и отчаяния. Коммунисты слывут врагами демократии, и с ними нельзя вступать в союз для борьбы с фашизмом. Да это же цинизм, граничащий с идиотизмом! Будучи под строгим надзором властей, он публикует в «Творбе» под псевдонимом Карел Бонн статью «Во имя демократии — нет!». В ней он разоблачил лицемерие вождей буржуазных партий.

Надо что-то делать, думает Юлиус, надо выбираться из стел казармы, где драгоценное время перетекает в пустоту, надо бить в колокол тревоги. По совету сенатора Гакена, он подает рапорт о переводе в запас, мотивируя свою просьбу тяжелой болезнью отца. 19 сентября 4933 года Фучик в последний раз прошел через ворота смиховских казарм. Стоял чудесный солнечный день. В кармане у него лежал документ о переводе в запас, не освобождавший, правда, от призыва в будущем на военные сборы. Свобода! Это слово точно горячей водою обожгло Юлиуса и на минуту сладко закружило ему голову. Вдруг на его плечо опустилась чья-то рука. Фучик обернулся и увидел незнакомого человека. Ему показалось, что он где-то встречал его.

— Вы, Юлиус Фучик, редактор «Руде право», проживаете в Подоли?

— Да.

— Отлично. Именем закона вы арестованы, — заявил неизвестный, в котором Фучик уже узнал одного из агентов пражского полицейского управления.

— Что это значит?

— Вы обязаны отбыть заключение за подстрекательские лекции о России. Пойдемте со мной. Остальное узнаете в управлении…

На допросе чиновник заявил:

— Перед уходом в армию вы совершили ряд наказуемых проступков. В своих лекциях о Советской России вы неоднократно оскорбляли представителей властей, неуважительно и неодобрительно отзывались о нашей республике, вели антигосударственную пропаганду. За это вы получите минимум восемь с половиной месяцев. Впрочем, это уже дело суда.

Затем у Фучика взяли оттиски пальцев, сфотографировали, как уголовного преступника, в фас и профиль, и составили длинный протокол. В нем было зафиксировано, что еще до армии Фучику неоднократно направлялись повестки в суд, однако, как только полиция давала суду адрес «последнего местожительства» Фучика, он успевал «прописаться» по новому адресу. Полицейско-судебная машинерия работала хотя и безостановочно, но нерасторопно. Папка с «Делом Фучика» распухала от новых и новых повесток в суд. И на этот раз опытный адвокат умело использовал лазейки в соответствующих статьях пухлого уголовного кодекса, чтобы добиться досрочного освобождения. Его разговор со следователем начался необычно:

— Господин следователь, прошу вас, прикажите привести из камеры рядового Фучика.

— Но, господин доктор, какого рядового? Вы хотите сказать: журналиста?

— Нет, солдата, — стоял на своем адвокат. Следователь пожал плечами и дал знак привести Фучика и растерялся при виде человека в солдатской форме.

— Почитая первейшим долгом соблюсти интересы отечества, я тем не менее не могу позволить себе и тени нелояльности в отношении военнослужащих нашей славной армии. — Адвокат показал отменное знание предмета и напомнил, что Фучик по-прежнему лицо военное, что гражданский суд не имеет права держать его под арестом, на то существует гарнизонная тюрьма.

В протоколе об освобождении значилось: «Поступивший из следственной тюрьмы Юлиус Фучик заявил, что он подал ходатайство об отсрочке отбытия наказания, каковое ходатайство еще не рассмотрено. Сообразуясь с этим, он просит освободить его из предварительного заключения, указывая, что будет проживать в доме архитектора Яромира Крейцара по Французской улице, дом 4, обязуясь не выезжать из Праги, а в случае перемены места жительства обязуется сообщать об этом суду». Так после трех дней пребывания в тюрьме Юлиус снова оказался на свободе.

ОПАСНОСТЬ НАДВИГАЕТСЯ

Пусть шлет судьба мне грозы                                       и метель,Но честь и правду сохраню я свято,Не дрогнет сердце верного                                       солдата —Пусть новый день мою укажет                                            цель.

Находившийся столько времени не у дел, Фучик сразу же окунулся в бурную политическую деятельность, взял снова на себя руководство «Творбой» и оказался в самом центре стремительно развивающихся событий. Взоры всех прикованы к Лейпцигу, где начался процесс по делу о поджоге рейхстага. Первый и последний гласный политический процесс в нацистской Германии. К этому времени развеялся дым сгоревшего величественного здания; не осталось пепла от громадных костров из книг, а опытные следователи из ведомства Гиммлера соответствующим образом «обработали» подставное лицо — Ван дер Люббе, и к началу процесса уверенность в его успехе была столь велика, что даже сочли возможным разрешить доступ иностранным юристам для того, чтобы они следили за ходом процесса. Еще находясь в панкрацкой тюрьме, Фучик узнал, что в Лейпциг отправился его друг, адвокат Иван Секанина.