Объяснение в любви - Валентина Михайловна Леонтьева
Но одно дело, когда я этим занималась как бы параллельно с моей дикторской профессией, другое — когда эта профессия становится твоей единственной, основной и официальной! Я этого очень боялась. Конечно, есть огромный опыт, есть знание профессии, как-никак сами ее придумывали, рождали, вложили в нее все, на что были способны. Утверждали ее и одержали победу. Появилась, теперь уже не очень молодая, профессия — диктор телевидения.
И вот вышел приказ о переводе меня в иное, немножко пугающее меня положение диктора-консультанта. До прихода меня в наш отдел в этом качестве у нас уже были дикторы-консультанты: Нина Кондратова, Люся Соколова, был и педагог по технике речи Нина Филипповна Вассина. У них уже был опыт работы, а я, честно говоря, не могла даже представить себе, что же я буду делать…
Конечно, мне есть что сказать, и я с радостью передам свой опыт… Но примут ли его молодые, нужен ли он им, сегодняшним, с иной формацией, иными взглядами и, честно говоря, иным отношением к профессии диктора телевидения.
Недели две ходила, присматривалась, старалась увидеть, что же появилось новое, привнесенное молодыми. Я долгое время была как бы оторванной от своего отдела. Командировки, записи передач. С ведения программ меня сняли, как только появилась передача «От всей души»; надо было много и серьезно к ней готовиться. Она занимала практически все мое время. Так я отошла от своего отдела. Я приходила причесываться перед записями, но была уже как бы человеком со стороны, вне жизни коллектива. И, наверное, было естественно и органично, что тайным голосованием всего дикторского коллектива я была выведена из состава художественного совета, где я была долгие годы. Честно говоря, поначалу мне было очень обидно, даже больно. Значит, не верят, не доверяют, выкинули, как мы выкидываем вещи, уже устаревшие или негодные для употребления. Так я думала и молча страдала. Но потом поняла, что мои товарищи правильно поступили, и сделали они это не потому, что перестали верить в меня. Я была недействующим лицом, человеком, не знающим, что происходит в отделе сегодня, сейчас. Я не была рядом.
И вот я снова вернулась в мой родной дом, пришла в новом и для меня, и для моих коллег качестве.
Игорь Леонидович Кириллов, художественный руководитель отдела, продиктовал мне фамилии тех, с кем я отныне буду заниматься. Список был для меня большой и страшный — десять человек. В основном молодежь. Девять женщин и один мужчина. И все разные. И каждый — индивидуальность, у каждого свой неповторимый характер. И к каждому надо найти один единственный ключик!
Первое, что я им сказала, это то, что я никакой не педагог, что я вообще не знаю, что это такое и как это делается. У меня нет никаких методик, разделов, тем, системы преподавания. Ничего этого у меня нет, да и быть не могло. Педагог — это не моя профессия. Чтобы быть педагогом, этому надо учиться и владеть этой специальностью.
— Я никогда ничему не буду вас учить, — сказала я. — Я сделаю все возможное, что от меня зависит, чтобы помочь вам. Объяснить, что непонятно, рассказать, о чем вам хотелось бы узнать. Поделиться моим опытом, отдать вам все, чему научила меня жизнь и моя профессия.
Я должна верить в них, но с одним условием — они должны верить мне. Иначе никогда ничего не получится.
Каждую пятницу я составляю расписание на неделю, с кем из моих подопечных я встречаюсь и когда. День и час. Я никогда ни за кем не хожу и не веду за руку. Сижу и жду. Приходят — хорошо. Не приходят — не надо. Значит, в этом нет потребности. Значит, и так чувствуют себя достаточно уверенно. Это их дело! Силой нельзя заставить полюбить профессию. Научить нельзя, можно только научиться! Но в основе своей профессия предполагает постоянное совершенствование, постоянный поиск, постоянное стремление завтра работать лучше, чем сегодня. В одиночестве, самостоятельно это сделать невозможно. Нужен добрый взгляд со стороны. Это нужно было даже Станиславскому. Любому самому расталантливому актеру. И если он это понимает, чувствует в этом жизненную необходимость, значит, он достигнет определенных профессиональных высот. Остановился в своем творческом росте — считай сделал шаг назад. Нужна критика — без нее невозможно, но критика доброжелательная, помогающая, поддерживающая, тактичная, не ранящая.
Конечно, не очень приятно, когда тебя критикуют, но, сознавая, что она тебе поможет, ты принимаешь ее, даже просишь о ней.
В любой критике ты сможешь для себя найти то главное, чего тебе не хватает, а что-то, уверена, можно и пропустить. Хоть и очень трудно, ах как трудно самой понять, что плохо и что хорошо. Не может человек быть объективен к самому себе!
По-разному проходят у меня беседы. Одни спорят, отстаивая свою правоту; другие внимательно, почти по-школьному молча и почтительно слушают; третьи удивляются, делают для себя открытия в самых, казалось бы, элементарных вещах. Загораются почти все, одни продолжают гореть, а другие вскоре затухают. Может быть, теряют интерес…
У нас есть практика записывать диктора в эфире на видеопленку, когда диктору можно показать его работу и тут же, сделав замечания, отметить, что было хорошо, что плохо, объяснить почему. Я этого пока не делаю. Я пока еще хочу найти контакт, контакт обоюдный. Хочу чувствовать и видеть понимание, а не формальное соглашение, и, главное, хочу видеть результат. А результата ждать скоро просто невозможно. Должен произойти процесс накопления, а уж потом показ усвоенного. Все мое должно стать их. Как я радуюсь, когда ко мне подходят дикторы среднего и даже старшего поколения и спрашивают, можно ли и им приходить ко мне. Радуюсь за них и за себя! Для этого мало быть профессионалом, надо их зажечь тем огнем, которым сама горела и горю долгие годы, и еще их надо любить!
Видите, как много надо не только им, но и мне самой.
Трудная и очень ответственная эта моя новая профессия «диктор-консультант».
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕРЕДАЧА ИЗ ОРЕНБУРГА
Передачи в эфире уже не было ровно год.
В 1987 году прошел слух на ТВ, что вроде бы передачи «От всей души» больше
