Сергей Нечаев - Бальзаковские женщины. Возраст любви

Прекрасная графиня была единственным относительно нормальным существом в этом экзальтированном семействе.

А. Моруа пишет:

«Ее пылкий темперамент требовал любовников, а совесть прекрасно мирилась с таким поведением».

Ему вторит С. Цвейг:

«Внешне холодная англичанка, светловолосая и невозмутимая, она без особых угрызений совести, но, впрочем, и без чрезмерного пафоса соглашается на любое приключение, которое кажется ей соблазнительным. При этом она склонна, очевидно, упускать из виду, что в лице графа Эмилио Гидобони-Висконти обладает законным супругом; но тихий, скромный муженек-оригинал, с которым она обвенчалась во время какого-то путешествия, нисколько не докучает ей своей ревностью».

Граф Эмилио Гидобони-Висконти, человек незлобивый и бесхарактерный, был чудаком, знавшим лишь одну подлинную возлюбленную, одну всепоглощающую страсть — музыку. Целыми днями он играл на скрипке, а по вечерам ходил на концерты. Словом, он как будто создан был для роли обманутого мужа, который все знает и терпит.

У четы Гидобони-Висконти, кроме их парижского и венского дворцов, был еще дворец в Версале.

Когда Бальзака представили графине, он был одет столь нелепо, что та оторопела: белый жилет с коралловыми пуговицами, зеленый фрак — с золотыми, на пальцах — увесистые перстни.

Одна воспитанница графини Гидобони-Висконти так описывала Бальзака:

«Господина Бальзака красавцем не назовешь, он маленького роста, тучный, коренастый. У него широкие квадратные плечи, большая голова, нос, словно резиновый, квадратный на конце, очень красивый рот, правда, почти без зубов, черные, как смоль, с проседью жесткие волосы. Но в его карих глазах — огонь, они столь выразительны, и вы, сами того не желая, приходите к выводу, что редко встретишь столь красивую голову. Он добр, добр к тем, кого любит, грозен в отношении тех, кто ему не нравится, безжалостен к смешным чертам сильных мира сего… У него железная воля и отвага. Ради друзей он готов забыть себя самого… Львиное величие и благородство сочетаются в нем с ласковостью ребенка».

С одной стороны, величие и благородство, с другой — маленький рост, тучность, рот без зубов… Графиня не могла не видеть этого; она восхищалась Бальзаком-писателем, но Бальзак-мужчина поначалу показался ей смешным ничтожеством.

Но Бальзак пошел к вожделенной цели со всей свойственной ему поспешностью и нетерпением. Вскоре все его свободные часы принадлежали исключительно семейству Гидобони-Висконти. Он посещал эту милую чету в Париже на Елисейских Полях, выезжал к ним в Версаль. А еще разделял с ними ложу в Итальянской опере и бывал там три раза в неделю.

Герцогиня д’Абрантес написала ему:

«Сержусь на Вас за то, что не пришли обедать… Ну-ка, сделайте над собой усилие, приходите, а потом можете лететь на здоровье к своим Итальянцам».

В апреле 1835 года Бальзак признался Зюльме Карро:

«Уже несколько дней, как я поддался чарам совершенно восхитительной женщины. Я даже не знаю, как мне обороняться от них. Подобно бедным юным девушкам, я не нахожу в себе сил, чтобы отречься от того, что мне нравится».

Но графиня, как и ее предшественница маркиза де Кастри, не была пока склонна поддаваться натиску Бальзака. Правда, только что она дала отставку своему прежнему возлюбленному, русскому дипломату князю П. Б. Козловскому, но она еще не решила, не лучше ли ей сделать его преемником вовсе не Бальзака, а графа Лионеля де Бонваля, одного из роскошных львов парижского света.

Кстати сказать, Софья, дочь князя Козловского, вернувшегося в сентябре 1834 года в Россию, впоследствии писала отцу:

«Ты спрашиваешь меня об этом увлечении господина Бальзака госпожой Висконти. Госпожа Висконти умна, у нее хорошее воображение, свежие, интересные мысли, и господин Бальзак, человек в высшей степени необыкновенный, не может не получать удовольствия от беседы с ней, а поскольку он много написал и пишет до сих пор, то часто заимствует у нее ее оригинальные мысли, так что их разговор всегда невероятно занимателен и забавен. Вот и все увлечение».

Что касается графа Лионеля де Бонваля, родившегося в 1802 году, то он был тоже женат на англичанке, Каролине-Эмме Голвэй. Впоследствии его родственники говорили, что он сохранял верность своей жене только после ее смерти. Он отличался тонким вкусом, коллекционировал старинную мебель, бронзу, фарфор.

В августе 1835 года у Бальзака началось соревнование с этим Лионелем де Бонвалем за благосклонность прекрасной графини Гидобони-Висконти. Бальзак не устрашился соперничества и оказался прав. Победу одержал именно он, и его усилия дали свои плоды, причем как в переносном, так и в самом прямом смысле. Что мы под этим имеем в виду? Послушаем лучше двух самых известных биографов Бальзака, их мнения не слишком категоричны, но зато почти идентичны.

С. Цвейг:

«Бальзак одерживает победу, становится возлюбленным графини Висконти, и, по всей вероятности (если только можно верить подозрительно хорошо информированному анониму, накропавшему книгу „Разоблаченный Бальзак“), отцом того Лионеля-Ришара Гидобони-Висконти, который появился на свет 29 мая 1836 года — один из трех незаконных младенцев, не унаследовавших ни имени, ни гения своего отца».

А. Моруа:

«В 1836 году она произвела на свет сына. И хотя никаких доказательств тому не имелось, говорили, что отцом его был Бальзак. Ребенка нарекли при крещении Лионелем-Ришар. Если бы Бальзак мог быть уверен в столь славном отцовстве, он, надо полагать, трубил бы о нем. Но недаром же новорожденный получил имя Лионель — в честь Бонваля!»

Еще менее категоричен в этом вопросе А. Труайя:

«В 1836 году графиня Гидобони-Висконти произвела на свет сына. От Оноре? Какое это имеет значение! Одно из имен, данное ребенку, — Лионель, имя ее предыдущего любовника графа де Бонваля. Есть над чем поразмыслить».

Как же все-таки относилась к Бальзаку графиня? Несомненно, она привязалась к нему, долгое время поддерживала его в затруднительных обстоятельствах его жизни; ей нравились его веселость, энергия, его весьма непринужденные анекдоты и почти женская тонкость ума, благодаря которой он был не только любовником, но и поверенным многих женщин.

Вообще графиню Гидобони-Висконти, которая целых пять лет была возлюбленной Бальзака, во всех его жизнеописаниях несправедливо оттесняют на второй план. Впрочем, это происходит по ее же собственной вине. Ведь в жизни часто решающее значение имеет вовсе не то, кто как действовал и поступал, а только то, как он сумел потом представить свои действия. Графиня Гидобони-Висконти никогда не искала посмертной литературной славы, поэтому ее образ и оказался затенен несравненно более тщеславной, более целеустремленной и энергичной мадам Ганской, которая с первых своих шагов добивалась роли «бессмертной возлюбленной» великого романиста.