Преступный мир и его защитники - Н. В. Никитин (Азовец)
Всего, таким образом, Гюббенету удалось выманить у доверчивого сотника свыше 2000 рублей, а затем он еще получил от него же 520 рублей на нотариальные расходы.
Наконец, 13 ноября, Гюббенет сообщил своему доверителю, что уже состоялось постановление комиссии о принятии имения Винцентово в казну за 62 862 рубля и в подтверждение этого показал какую-то бумагу с заголовком: «Комиссия по реализации казенных земель, покупки и продажи оных в казну». В ней значилось, что М. Бородин должен внести 429 рубля на актовые, гербовые и другие расходы. У сотника денег не оказалось, и ему пришлось прибегнуть к займу. Через три недели Гюббенет в очередной раз наведался к сотнику и, не застав его дома, оставил следующую записку: «Поздравляю. Сегодня подписано. Выдача 15 декабря». Вскоре из Вильны пришла телеграмма за подписью неизвестного Александрова, сообщавшая, что деньги за имение не могут быть выданы ранее внесения 629 рублей казенных сборов. Посмотрев на телеграмму, сотник удивился, что на ней не было выставлено число слов. Однако Гюббенет уверил его, что эта телеграмма послана из канцелярии Виленского генерал-губернатора, а в казенных учреждениях число слов не проставляют. Затем он посоветовал Бородину вместо денег поставить свой бланк на векселе в 4000 рублей. Это новое вымогательство показалось Бородину подозрительным. Он начал наводить справки и узнал, что никогда и никакой комиссии по реализации казенных земель в России не существовало.
Когда Гюббенет явился к нему за векселем, сотник встретил его холодно и объяснил, что уже знает о его обмане. Молодой человек заметно смутился, пробормотал, что он ничего пока возвратить не может, и поспешил удалиться из квартиры.
В результате против Гюббенета было возбуждено уголовное преследование. Опрошенный на предварительном следствии, он подтвердил, что действительно принимал близкое участие в продаже имения Винцентово и что, съездив по этому делу в Вильну, познакомился там с каким-то комиссионером, а также с чиновником Александровым и принужден был выдавать им деньги на предварительные расходы. Другую часть денег он израсходовал на разъезды по делу о продаже имения, которое он намеревался уступить казне.
Однако после Гюббенет изменил свое первоначальное показание и стал уверять, что имение он хотел продать в частные руки через одно высокопоставленное лицо, фамилию которого он назвать не может.
Гюббенет фигурировал уже однажды в деле, рассматривавшемся Санкт-Петербургским окружным судом, вместе с баронессой Штенгер. Оба они были приговорены за мошенничество к лишению всех особенных прав и преимуществ и к шестимесячному тюремному заключению.
20 ноября 1901 г. Гюббенет вновь предстал перед судом. Виновным он себя не признал и объяснил, что ни о какой комиссии Бородину не говорил и операции по продаже имения вел открыто, не прибегая к обману. При этом очень часто подсудимый ссылался на мифического чиновника Александрова, который, по-видимому, существовал только в его воображении. Телеграммы, полученные М. Бородиным, оказались поддельными.
Из рассказала Гюббенета выяснилось, что он потомственный дворянин и служил одно время чиновником особых поручений при государственном контролере. Любя широко пожить, он быстро спустил все свое довольно крупное состояние. Чувствуя в себе музыкальные способности, он пробовал свои силы на поприще композиторства, написал балет и даже намеревался издавать большой музыкальный журнал.
В общем, слова подсудимого не внушали доверия.
Чувствуя это, Гюббенет сослался на свое болезненное состояние, граничащее будто бы с психическим недугом. Раньше он лечился у профессора Чечотта и обнаруживал признаки неврастении.
Тем не менее из свидетельских показаний личность подсудимого вырисовывалась в далеко не благоприятном свете.
Также неблагоприятно было для Гюббенета и заключение экспертов-психиатров, в том числе профессора Нижегородцева. Экспертиза нашла, что подсудимый отчасти представляет тип дегенерата, но ни во время преступления, ни после он не обнаруживал признаков душевного расстройства, а, напротив, умно и ловко обдумывал свои действия.
В обвинительной речи товарищ прокурора Новицкий охарактеризовал подсудимого как типичного петербургского афериста, который боится только пустого кармана и честного труда.
Защитником со стороны подсудимого выступил присяжный поверенный С. П. Марголин, ходатайствовавший о снисходительном отношении к больному Гюббенету.
После непродолжительного совещания присяжные заседатели признали Н. Н. Гюббенета виновным в мошенничестве и дали ему снисхождение.
Суд приговорил его по совокупности с приговором по первому делу к лишению всех особенных прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на один год.
ВАРШАВСКАЯ БАНДА
В 1900 г., 24 октября, в меховой магазин санкт-петербургского городского головы на Большой Морской улице зашла компания, состоящая из мужчины и двух молодых женщин. Все они были очень прилично одеты. Спросив дорогой бобровый воротник, мужчина подсел с ним к окну и стал рассматривать волос, между тем как дамы занялись примеркой меховых накидок. Однако после предварительного торга покупатели не сошлись в цене и покинули магазин. После их ухода дежуривший у магазина швейцар сообщил приказчику, что одна из дам передала что-то своей спутнице, стараясь сделать это незаметным образом. Приказчики сделали проверку товаров и обнаружили исчезновение двух бобровых воротников, стоивших около 500 рублей. Бросились догонять ушедших, но их уже и след простыл. Вскоре после этого подозрительная компания наведалась в Гостиный двор и вошла в магазин золотых вещей Митюревой. Дамы начали выбирать для себя бриллиантовые серьги, советуясь со своим спутником и требуя все более и более дорогих бриллиантов. Приказчики сбились с ног, удовлетворяя дамские капризы, как вдруг с прилавка улетучился футляр с серьгами, стоившими более 200 рублей. Несмотря на долгие переговоры, покупатели, так и не сторговавшись, направились к выходу. Заметив, что у мужчины что-то зажато в руке, приказчики остановили его и, разжав пальцы, нашли пропавший футляр с серьгами. Вся компания была задержана и передана в руки полиции.
На дознании как мужчина, так и дамы вначале назывались разными вымышленными именами. Но затем одна из молодых женщин сообщила наконец свое настоящее имя — Констанция Робак. По ее словам, она в тот же день, утром, приехала вместе со своими знакомыми Валентием Буркевичем и Антониной Гурной из Варшавы исключительно для совершения краж в петербургских магазинах. Их сопровождала также известная варшавская воровка Текла Макаревич, которая успела скрыться.
Содержатель и швейцар меблированных комнат на Казанской улице подтвердили, что Макаревич останавливалась в этих комнатах в качестве прислуги при двух дамах в период времени с 25 августа по 2 сентября 1900 г., причем паспорта их не были прописаны в полиции.
Потом Макаревич приезжала с одной
