Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Какое значение имели при этом «ошибки» Дария? Был ли он повинен в смерти Мемнона? Смог бы такой человек, как Харидем, победить Александра? Выиграл бы Фарнабаз сражение в Эгейском море, если бы у него не отобрали наемников? Персидский царь, несомненно, действовал неправильно, ибо ему не сопутствовал успех. Но в отношении Александра не существовало никаких «правильных» действий. Перед его блестящим мастерством любое сопротивление все равно было обречено на провал.

Анатолия с обеих сторон отделена от моря горными цепями, которые создавали ей с юга самую надежную защиту. Уже издали виден мощный Тавр, отгораживающий внутренние районы от побережья Киликии. Горные цепи кажутся монолитными, и, если где-то пробивается через них ручей, он образует лишь узкую щель, через которую не пройти и человеку.

Современному туристу, путешествующему в поезде, не приходится пробираться через такие теснины. Он проезжает через Таврский туннель, и перед его взором открываются прелестные пейзажи Киликии и синие просторы моря. После невыразительной природы Внутренней Анатолии вид зеленой долины особенно захватывал.

Дорога здесь с давних пор проходила через ущелье, которое называют Киликийскими воротами. Они напоминали узкий каньон шириною в несколько метров, зажатый вертикальными скалами, поднимающимися на сотни метров. Только здесь можно было пройти в эти горы, и поэтому именно здесь легче всего было преградить дорогу войску Александра, зажать его в тиски и уничтожить. Но персы не сделали этого, Ахемениды упустили эту простую, единственную возможность спасти свое заколебавшееся государство. Чем же это объяснить?

Персы не привыкли к горной войне в неиранских провинциях, с чуждой для них природой. Не умели воевать в горах и греческие стратеги. Им тоже не был знаком театр военных действий. Они не имели навыков в ведении горной войны. Кроме того, в отличие от персов, привыкших сражаться в конном строю, они воевали фалангами. Из персидских военачальников, принимавших участие в военном совете в Вавилоне, мало кто проходил через Киликийские ворота и имел о них какое-то представление.

Лучше всех знал перевал киликийский сатрап Арзам. Но его, по-видимому, не было на военном совете в Вавилоне. Впрочем, и он вряд ли додумался бы, что Киликийские ворота могут оказаться для Александра роковыми. Правда, Арзам все-таки выставил заслон на перевале, но, когда Александр приблизился, сатрап отсиживался в Тарсе.

По лесистым долинам, через скалистые ущелья македоняне поднялись с северной стороны на известковые горы и вышли на открытые луга центральных склонов. Не встретив сопротивления, они достигли южных отрогов Тавра и, таким образом, вплотную подошли к перевалу. Здесь наконец-то они увидели врага. Каньон хорошо охранялся, но тут царь прибегнул к старому и испытанному средству — ночной атаке. Глубокой ночью он выступил с группой смельчаков, состоящей из гипаспистов, агриан и стрелков из лука. И все же, хотя македоняне продвигались со всеми предосторожностями, их наступление не укрылось от врага. Однако охваченная ужасом перед македонскими воинами персидская охрана бежала. Александр не мог поверить своим глазам. С наступлением дня он подтянул всю армию. Македоняне оказались в узком ущелье, меж высоких скалистых стен. Александр послал фракийских скалолазов на крутые склоны, а стрелкам из лука приказал не спускать глаз с этих склонов. Позже он рассказывал, что его легко можно было обратить в бегство, сбрасывая на воинов сверху камни. Но кто бы это мог сделать? Местным жителям было такое же дело до персидского царя, как тому до Киликийских ворот: им было совершенно безразлично, кому платить налоги — высокомерным персам или безумным македонянам. В результате вслед за бегущими персами в Киликийский проход устремились македоняне.

Вступив в Таре, Александр тяжело заболел. Сейчас трудно установить причину болезни: было ли это результатом трудностей и лишений похода, которые он переносил тяжелее, чем все остальные, легкомысленного ли купания в ледяных водах Кидна или просто перемены климата. Во всяком случае царь находился в тяжелом состоянии. Возможно, он заболел воспалением легких, и в довольно тяжелой форме; некоторые опасались даже смертельного исхода. Но старый врач семьи Филипп заботливо выхаживал Александра, и он вскоре выздоровел.

Перейдя горы Тавра, царь узнал от местного населения о дальнейших планах персов. Дарий с огромным войском вышел из Месопотамии, но еще не достиг соседней Сирии[116]. Александр во время болезни выслал к сирийской границе Пармениона с 15 000 воинов, чтобы остановить врага на дороге в Киликию, где находилось войско македонян, оставшееся без вождя. Парменион, пройдя города Исс и Мирианд, дошел до Байланского перевала и выставил заслон. При этом он, по-видимому, не учел, что севернее находится второй проход через гору Аман[117]. По нему можно было попасть прямо из Сирии на восточнокиликийские равнины и через Топрак-кале пройти к Исскому заливу. Этот так называемый Львиный проход остался открытым и никем не охранялся.

Александр оправился от болезни, но пока не предпринимал никаких действий. Еще в Каппадокии он узнал о смерти Мемнона. Эгейское море больше не беспокоило его. Царь не боялся и Фарнабаза, после того как Дарий отобрал у него наемников. Вопрос об опорных пунктах противника больше не стоял, перестала существовать угроза с тыла, и начали поступать сообщения о победах в Карии. Поэтому сейчас уже не было настоятельной необходимости идти на Финикию. Стало ясно, что Дарий тоже не уклоняется от сражения, желает решающей битвы. А если она состоится, то определит также и судьбу Финикии. Нужно было просто ждать появления противника.

Оставаясь в Киликии, Александр предпринял вылазку в западную часть Тавра, целью которой, по-видимому, были поиски другого перевала через Тавр в Великую Фригию. Особое внимание Александр уделял портам, они частично были заселены греками и еще совсем недавно поставляли значительные, контингенты персидскому флоту.

Тем временем Дарий переправился через Евфрат и вступил в Сирию. Он располагал огромным войском — может быть, самым большим из всех, когда-либо имевшихся в Азии. За короткое время вряд ли исчерпались людские резервы восточных провинций, но были собраны все лучшие войска из центральных и западных областей империи. Пехота в основном состояла из греческих наемников, по имеющимся сведениям насчитывавших 30 000, но на самом деле их число вряд ли превышало 20 000. Большая часть пехотинцев была завербована Фарнабазом, и теперь в Триполисе они примкнули к армии персов. Во главе греческих наемников стояли четыре полководца. Один из них, Аминта, знатный македонянин, бежавший от Александра, пользовался особым уважением. Приблизительно 60000 азиатских пехотинцев[118], так называемых карданов, составляли лучшую часть армии. Но следует иметь в виду, что цифры, приводимые македонянами, недостоверны.