Юрий Никитин - Мне – 75

Для этого существует множество этических норм типа «умереть на бегу» или английское «умереть в своих башмаках», то есть не в постели.

Раз уж все равно умирать, то не так важно, сколько проживешь, тридцать лет или семьдесят, с точки зрения вечности – это одинаково мизерные сроки.

И потому вырабатывался тысячелетиями образ бесшабашного героя, который курит, пьет, дерется на дуэлях, в атаку идет в полный рост, лазает на Эвересты…

В нашем сознании именно такие вот и есть герои. Потому все мы, увы, вынуждены либо мимикрировать под этот образ, либо тихонько сопеть в тряпочку и помалкивать о своей ориентации. Об ориентации жить дольше.

А мимикрировать вынуждены в первую очередь политики, они на виду и стараются захватить как можно больше голосов этих простых до дурости людей, а для них нужно предстать в образе именно человека, который курит, пьет, жизнь не бережет…

Как же меня достали ссылки на Черчилля, который якобы выпивал каждый день по пять бутылок водки, выкуривал пять сигар и не берег фигуру, растолстев, как три кабана!

Черчилль был политик и выставлял напоказ то, что народу нужно: курит и пьет, о здоровье не заботится. А то, что он днем всегда спал не меньше часа, это плюс к его здоровому восьмичасовому сну, нигде не упоминается. Как-то во время особенно мощного немецкого налета на Лондон его потребовала королева на экстренное заседание правительства, однако он послал всех на хрен, так как ложится на дневной сон, что для него даже важнее всей Англии.

А где написано о том, что каждое лето он проводил в швейцарской клинике, уникальной методом клеточной терапии, которая в немалой мере позволяла человеку жить дольше, чем если бы он жил… как делал вид для публики?

Этой клиникой пользовались Шарль де Голль, Чарли Чаплин, Конрад Аденауэр, Сомерсет Моэм, Марлен Дитрих, Френк Синатра, Олег Ефремов, Пий XII…

Не повезло разве что нашему соотечественнику, почти все остальные прожили девяносто с плюсом. Так что не только у нас с вами есть это детское «…а я тебя не боюсь!» и жажда казаться лихим и бесстрашным.

Политики тоже люди. Черчилль не исключение, для себя была одна жизнь, для избирателей, что курят и пьют, – другая…

А как я сам, прочтя, что знаменитый Шелдон, не тот, что писатель, а который написал книгу, как оставаться молодым и здоровым, погиб в 95 лет, занимаясь серфингом, взахлеб рассказывал это друзьям, доказывая, как нужно жить и питаться на его примере?

Потом появлялись подробности, что все молодые серфингисты при виде надвигающейся бури поспешно вышли на берег, а он остался, и тяжеленная волна не просто его накрыла, а ударила о каменистое дно, и он погиб в полном расцвете сил всего лишь на 96-м году жизни…

Так было в прессе несколько лет, пока с Инетом не открылось, что он умер в 85 в какой-то клинике от сердечного приступа.

И хотя это не отменяет ценности его метода и его выводов, но нам все-таки хотелось бы чего-то более необычного, не так ли?

Сейчас этот чертов мир, когда никакой половой контакт нельзя сохранить в тайне, всегда останутся какие-то следы для современных методов обнаружения, потому теперь всегда приходится думать, чем это может быть чревато в ближайшем и даже отдаленном будущем.

Потому в большинстве подозрительных случаев мужчина в возрасте вежливо сошлется на соответствующие изменения в выработке гормонов и откажется, вернее, увильнет от секса.

То есть бывает притворство и реверсивное, в обратную сторону, когда не пыжатся, а, напротив, преуменьшают свои возможности. С возрастом это особенно заметно, вообще постоянно, когда мужчина просто хочет, чтобы его оставили в покое, но теперь вот наконец-то может это как бы обосновать и сослаться на не зависящие от него обстоятельства.

Вопреки распространенному мнению, что старики боятся смерти, я на своем опыте и опыте немногих еще живых друзей могу сказать со всей ответственностью, что это не совсем так, и даже совсем не так, и очень не так.

Старики слегка не хотят умирать, вот правильное определение. Но это не боязнь смерти, так как инстинкт, заложенный в нас изначально, говорит мощно и непререкаемо, что мы уже свое главное дело, продление рода, сделали.

Более того, вырастили и воспитали, выпустили их в жизнь, теперь дети и внуки продолжают эстафету, а мы как бы уже не только имеем право уйти, но и обязаны!

Потому мы действительно готовы уйти из жизни каждую минуту, однако то удовольствие, которое испытываем от самой жизни и ее простых и непростых радостей, заставляет нас идти по жизни дальше, заботиться о своем здоровье, продолжать работу.

Продлить род – самое главное лишь для инстинкта, и мы понимаем, что это базовое, нельзя не выполнить, иначе закончится сама жизнь на земле.

Однако мы давно, не отказываясь от базы, наращиваем над этим фундаментом великое и прекрасное здание, для которого очень важна долгая жизнь и накопленные знания, которые расточительно вот так взять и… уничтожить. Зарыть в землю.

Потому и.

О том, что страстное стремление достичь бессмертия наблюдается у молодых, что вроде бы парадоксально, а не у пожилых, я уже сказал выше, и, возможно, это когда-то станет проблемой. Я имею в виду, когда жизнь можно будет продлевать до двухсот лет или до тысячи. А то и вовсе достичь бессмертия.

Инстинкт очень силен, мы его стыдимся и всячески преуменьшаем ведущую и направляющую роль, вроде бы руководствуемся умом и только умом, а если и допускаем что-то из чувств, то лишь высокое, ну там любовь, музыку, ощущение ах-ах прекрасного.

На самом же деле, за что ни возьмись и что ни вспомни, все сделано инстинктом, то ли простым, примитивным, то ли сложным, то ли настолько усложненном, что вроде бы и не инстинкт, хотя все равно преследует базовую цель: стать сильнее, захватить больше места для сбора добычи, получить возможность обрюхатить всех самок…

Так вот этот самый инстинкт, когда ты уже нахватал и всех поимел, похлопывает по плечу, благодарит и говорит ласково, что теперь можно и уходить. И необходимость этого ухода из жизни обставляет такими вескими доводами как бы разума, что хрен оспоришь.

В семьдесят лет с этим еще спорят, хотя уже вяло, в сотню в самом деле никто не спорит, а только доживает, а вот в сто пятьдесят, боюсь, будут требовать эвтаназии и абсолютно здоровые и бодренькие как бы старички по возрасту, но с ясным умом и крепкой памятью. Инстинкт, знаете ли, находит доводы!

Что мудрость не всегда приходит со старостью, придумали молодые, чтобы не уступать себе право обо всем судить резко и решительно с полной уверенностью в собственной правоте, когда все, что говорят – верно, а кто спорит – тот набитый дурак.