Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев
Уже отмечавшаяся «книжность» Вавилова проявляется не только в литературных творческих планах. В воображаемой идеальной уединенной лаборатории, десятки раз упомянутой в дневнике, практически всегда есть книги. Юношеская вавиловская библиофилия никуда не исчезает. «Я запутался в бесконечности дел, и хочется тишины, сосредоточия мысли, своих, лаборатории и книг. Хочется творчески дожить жизнь. // Ходил по книги. Единственная страсть, с ней умру» (6 июня 1943). «…хотелось бы последние годы жизни спокойно провести ‹…› за книгами…» (15 октября 1944). «Хотелось бы ‹…› интересных книг» (3 ноября 1944). «…больше всего сделал бы где-нибудь во Флоренции среди книг, старины и благородной красоты» (28 апреля 1945). «Сидеть бы в здешних [Питерских] библиотеках…» (26 сентября 1945). «Опять книги. Жадность. Интерес» (28 октября 1945). «Хочется остаться ‹…› с книгами» (12 августа 1946). «Кругом – книги. Столько книг, которые хотелось бы прочесть. Но в большинстве случаев – разочарование. И нет времени. Муки Тантала» (2 февраля 1947). «… Кругом много-много хороших книг, которые некогда читать. А сейчас все же пойду на охоту за новыми» (6 апреля 1947). «Хорошо бы затопить печки, огородиться от холода, сесть с книгами, думать, читать…» (29 августа 1948). «Почему-то по-прежнему тянут старые книги…» (18 декабря 1949). «…хотелось бы ‹…› искать новое в старом (в книгах прежде всего)» (10 января 1951).
Вавилов страдает от одиночества. Вспоминая прошлое, он признается, как хотел бы вновь увидеть умерших родных – мать, отца, сестру Лиду, Николая (26 февраля 1944). «Хочется к родным могилам…» (31 декабря 1943). Он мечтает оказаться среди «своих». 10 декабря 1944 г., 11 января 1945 г., 24 апреля 1946 г., 8 октября 1950 г. цитирует строки Лермонтова: «[Гляжу на будущность с боязнью, Гляжу на прошлое с тоской] И как преступник перед казнью, ищу кругом души родной». Пишет: «Людей боюсь, а без людей не могу» (21 ноября 1940). «Одиночество становится страшным» (14 февраля 1942). Вавилов мечтает оказаться с «хорошими своими людьми, добрыми, умными, интересными и так бы прожить последние годы жизни» (11 мая 1943). «Как хотелось бы прожить последние годы жизни со своими…» (30 мая 1943). «…ни одной души, с которой можно бы говорить совсем о другом» (26 марта 1944). «Хочется быть со своими…» (30 июля 1944). «Кругом – ни одного человека» (18 марта 1945). «…грустная мизантропия, из которой хотелось бы вырваться…» (5 декабря 1947). «Нет людей, с которыми можно говорить по-настоящему. ‹…› Кругом фальшивое актерство» (21 декабря 1947). Часто встречаются сожаления об отсутствии талантов вокруг, карьеризме, пошлости окружающих. Страдания от одиночества совмещаются в дневниках Вавилова с желанием спрятаться от людей – и это не такое уж противоречие, если помнить о главном мучительном желании: избавиться от опостылевшей административной работы. В 1915–1916 гг. солдат-Вавилов точно так же искал «seliger Einsamkeit» – «блаженного одиночества». Спустя четверть века ничего не изменилось. «Хочется отдыхать, спрятаться от людей в какой-то санаторий, монастырь» (31 декабря 1942). «Нужна тишина, одиночество, спокойствие, сосредоточие» (24 октября 1943). «Хочется философской тишины, одиночества, сосредоточенности» (29 мая 1945). «Ищу тишины, отдыха, одиночества, сосредоточенности» (27 декабря 1945). (Вообще о желании тишины Вавилов пишет в дневнике несколько десятков раз: «…нужна тишина и вдохновение» (6 ноября 1945); «…нужно одиночество, тишина…» (11 апреля 1948); «Нужна бы тишина, уверенность в завтрашнем дне, сосредоточенность мысли» (11 июня 1950); «…состояние и настроение такое, что хотелось бы полной тишины, отставки и искать новое в старом…» (10 января 1951) и т. д. и т. д. – тишина в воображаемой вавиловской идеальной лаборатории, в библиотеке…) «…Люди, люди, люди. ‹…› нужна мне сейчас лаборатория и кабинет – одному на несколько месяцев» (21 января 1946). «Некуда деться от людей» (20 августа 1947). «Один, спасаюсь в воскресные дни от людей» (21 ноября 1948). «…была бы возможность просидеть вот так [на даче] еще два месяца – двинул бы горы» (22 августа 1949). «Хочется уткнуться в кресло так, чтобы никто не видал» (22 октября 1950). В юношеских дневниках одним из ярчайших образов был «dumpfes Mauerloch» – «дыра в стене», «затхлая конура», как назвал Гете уединенную лабораторию алхимика-Фауста и куда Вавилов желал перенестись из армейской действительности. В поздних дневниках это выражение не используется. Но мечта – осталась. Выше уже приведено много цитат с мечтой о лаборатории – в основном в связи с желанием вновь экспериментировать – вот еще несколько. «Вырваться бы изо всего и пожить немного философом, с маленькой своей лабораторией, свежей головой и книгами» (5 декабря 1943). «Хочется побыть самим собой. Думы, писания, лаборатория для себя…» (23 июля 1944). «Завидно этой жизни „философа“ среди природы ‹…› Хочется спрятаться сюда с книгами, лабораторией…» (6 августа 1947). Спрятаться от суеты и жизненных проблем в лесу – еще одна часто повторяющаяся мечта Вавилова. «Хочется в болотный лес, где нет людей, а медведи, брусника и мухоморы» (13 сентября 1940). «…есть что-то живое, свое в зеленом лесу, и так хорошо бы здесь незаметно асимптотически умереть» (7 августа 1946). «Только в лесу – вполне дома. Свое, ничто не фальшивит» (1 августа 1947). «Ведь только в зелени, в лесу – дома, свое и так легко умереть» (16 мая 1948). «Грустно, тяжко уходить от своей природы, елок, травы…» (29 августа 1948). «…так не хотелось возвращаться из лесу к людям, к лысенкам» (5 сентября 1948). «Хочется в летний солнечный лес, под дуб или березу, в тишину и в единение с природой» (18 декабря 1949).
Перечисленные желания касались – хотя бы косвенно – каких-то реалий жизни Вавилова. Однако часто он записывает в дневнике и мечты, стремления, относящиеся в первую очередь к своему душевному состоянию, внутреннему миру. Например, иногда прорываются философские жалобы общего характера на то, что в целом все идет неправильно, что надо все кардинально менять («Хотелось бы сорваться с этой орбиты, выскочить» – 13 сентября 1948 г.; «Хочется ‹…› вырваться ‹…› взглянуть совсем из другого мира» – 26 декабря 1948 г.).
В ранних дневниках Вавилов иногда мечтал мечтать. Теперь он тоже порой планирует мечтания: «Совершенно очевидных для меня правил: 1) план на каждый день, 2) 1–2 часа творческих ежедневно, 3) ежедневно хотя бы часа мечтания по набережной, в белую ночь – выполнить не могу. Задерган мелочами, устаю, бессилен» (29 июня 1940). Чаще вместо этого («мечтать») Вавилов – вполне осмысленно – хочет хотя бы просто хотеть. Иногда философствуя по этому поводу, иногда – просто оплакивая в дневнике утрату желаний. «Нужна хотя бы вполне произвольная цель, задача» (27 июля 1937). «Боже, хотя бы увлечься какой-нибудь задачей и получить хотя бы мираж цели и стимула!» (12 февраля 1942). «Память, образы,
