Владимир Зисман - Путеводитель по оркестру и его задворкам

Или унисон арфы с литаврами в «Хованщине» — эхо звуков, которых не было, намек на то ли земные колокола, то ли небесные, совершенно однозначно и зловеще говорящий нам о том, что у родины в очередной раз наступили непростые времена.

Конечно, когда арфа играет Дебюсси или Равеля, то это сплошная красотища. Вообще, надо заметить, что у инструментов оркестра есть устойчиво сложившиеся образ и функция (в самом общем случае, разумеется). Трубы — символ земной или божественной власти и торжественности, валторны — образ охотничьих рогов, тромбоны — сумрачный намек на то, что все смертны, а некоторые уже являются прямым доказательством этого.

Арфа, как правило, несет образ райского блаженства, неги, любви и прочих положительных эмоций.

И в качестве яркого сольного инструмента используется композиторами не как попало, а в основном по делу. Поэтому, так сказать, рабочий образ арфистки исторически связан (простите за невольную игру слов) с вязанием на спицах, а в наши дни — с книгой или гаджетом каким. И, конечно, определенными преференциями на гастролях. Арфистка же не виновата, что интродукция к «Лебединому озеру» пойдет в бисах только послезавтра.

P. S. И всегда очень трогательно наблюдать, как после окончания работы арфистка накрывает инструмент специальной попоной. Как лошадку.

Фортепиано

Тяжелее всего живется биссам. Эти черепахи откладывают яйца на островах Даманият. <…> Однако из каждых 10 тыс. черепашат до взрослого состояния доживают всего два-три. Если их не съедят на пути к морю птицы, кошки, собаки, лисы или крабы, то в воде они могут запутаться в рыбачьих сетях.

Путеводитель по Оману

В этой главе речь пойдет о части пианистов из тех и без того немногих, которым удалось пройти весь путь от того места, где их педагоги метали икру, до профессионального приложения своих сил и возможностей. Пожалуй, их можно считать счастливчиками.

Пианистов смело можно назвать оркестровыми интеллектуалами. То ли развитие мелкой моторики в детстве на них так подействовало, то ли мелькание перед глазами контрастных черных и белых клавиш стимулирует развитие каких-то центров в мозгу, то ли постоянная необходимость обрабатывать огромное количество информации в единицу времени и трансформировать ее в мелкие движения пальцев рук и тончайшую работу голеностопа обеих ног. Педали рояля — это ведь даже не педаль сцепления автомобиля в пробке, тут все гораздо тоньше.

Я с восхищением и недоумением от недоступности высот вспоминаю концертмейстера еще из своих институтских времен, который очень плохо видел и, практически упираясь в страницы своими подслеповатыми глазами, с разбегу играл любой нотный текст, независимо от его осмысленности, количества нот и степени их логической упорядоченности. Это какая-то совершенная противоположность тому, что мне однажды рассказывал тубист: «Идем, играем жмура на кладбище. Ну мне и объяснили: „До третьего столба играешь си-бемоль, потом фа“».

Они мыслят многоголосными, полифоническими категориями, и это, конечно, накладывает отпечаток и на мыслительные возможности. Это тихие энциклопедисты, которые охватывают окружающую их музыкальную фактуру с большим запасом. Превышающим масштабы практической профессиональной необходимости. А поскольку (в случае с театральными пианистами) музыкальный материал они знают прекрасно — все это выучивалось с певцами, то при необходимости могут встать за дирижерский пульт. Что неоднократно и убедительно было продемонстрировано в самых разных местах.

В оркестровых пианистах очень причудливо и органично сочетаются типажные проявления музыкального интеллектуала и лабуха, дирижера и исполнителя, оркестрового маргинала и личностного центра притяжения.

Рояль, как жизнь, — то черное, то белое, а сверху крышка.

…Рояль в оркестре — это практически всегда дублирование литавр и контрабасов. У Шостаковича, Прокофьева, Сен-Санса… Правая рука — это флейта-пикколо или флейта. Это даже не краска — атака звука. И если флейта или флейта-пикколо не играет с тобой стройно, то сразу: «Рояль на сколько настроен — 440 или 442?!» И в записи всегда слышны проблемы строя… Конечно, инструмент настраивают. А потом фонограмму отправляют куда-нибудь во Францию или в Америку для монтажа, и вдруг выясняется…

Рояль в оркестре всегда или очень часто — ударный инструмент. Он не будет петь, как у Шопена или Рахманинова.

После концерта мне часто говорят: «Рояля мы не слышали». Я это воспринимаю как комплимент композиторам. Они так рояль в оркестр встраивают, что не слышишь тембра, хотя рояль по тембру — инструмент очень богатый. Это дополнительный обертон. Те композиторы, которые и сами были пианистами, прекрасно знали рояль и чувствовали его. Они вписывали его в симфоническую партитуру и воспринимали не как концертный инструмент, а как оркестровый тембр.

…У рояля колоссальные возможности, по-настоящему королевские. Этот огромный потенциал композитор должен сжать, чтобы попасть в тембр пикколо или трубы.

…Рояль в хорошем акустическом помещении, таком как БЗК, является дополнительным центром акустики. Рояль модифицирует все звуки, которые стекаются к нему во внутренность и там изменяются. То, что делают с помощью правильной расстановки микрофонов или баланса, рояль делает сам.

…Рояль рассчитывают не хуже, чем скрипку: все эти деки, обечайки — все выстраивается по тем же законам. Еще рама чугунная, она держит натяжение струн в сорок тонн.

Ты освобождаешь струны от демпферов — они поднимаются очень аккуратно, не цепляют ничего. И рояль, освободившись, сразу начинает дышать, cамовозбуждаться…

…Может быть, в разных богатых и продвинутых странах как-то иначе, но у нас оркестровый пианист (точнее в этой ситуации назвать его клавишником) оказывается за клавесином, челестой и т. д.

Клавесинисты — они терпеть не могут пианистов, потому что каждый нормальный клавесинист считает, что пианист — это не просто другой инструмент, это вообще не музыкант.

Рояль и правда другой. Мало того что иные ощущения — он реагирует по-другому. В общем, совершенно другая техника.

А клавесин очень виртуозный. Каденции в Бранденбургских концертах Баха — там очень богатые импровизации.

…Челеста другая. Она, может, менее виртуозная, чем клавесин, но у челесты своя специфика. Она заняла свою маленькую нишу, потому что ее небесную хрустальность не дает никто…

…Вот верджиналисты. У них даже клавиатура черная и белая наоборот. Знаешь почему? Верджинал от virgin — играли-то барышни. А на черных клавишах так красивы белые дамские пальчики… Это только одна из версий, но довольно правдивая.