Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

7.2. Кто такой Хара-Даван?

Вернемся к белградской книге, изданной там на русском языке на средства автора. Оказалось, что Э. Хара-Даван — очень интересный человек и весьма самобытный автор. Родился он в 1883 г. в кочевье, в центральной части калмыцкой степи у бедного калмыка Давы, которого за смуглость прозвали «Хара» (черный). Если коротко ознакомиться с изгибами его судьбы, предстает такая Одиссея перемещений и взлетов, которая нацело разбивает стереотип: «царская Россия — тюрьма народов», разбивает неоднократно и убедительно.

Родители Эренжена были бедны. Отец, не имевший достаточного количества скота, чтобы прокормить семью, был вынужден постоянно работать по найму398. Тем не менее маленький Эренжен учился в улусской школе на общественные средства, а потом, поскольку оказался способным, был отправлен в Астрахань, бывшую тогда административным центром Калмыкии. Летом, на каникулах, он с товарищами едет в Сарепту399, поближе к дому. Узнав, что туда приезжают профессора из Петербурга и Хельсинки, собирающие народные мелодии, Эренжен начинает и сам собирать их.

Следующий «шаг вверх» был сделан в 1908 г. в Петербурге, где он поступил в Военно-медицинскую академию400.

Калмыков, учившихся в учебных заведениях России, было совсем немного: двое (друзья Эренжена) на юридическом факультете Петербургского университета, а один на восточном401. Но не только с ними встречался в северной столице юноша; идея национального возрождения, объединившая студентов-калмыков, находила понимание и у петербургских ученых-востоковедов. Недавно выяснилась интересная деталь: Э. Хара-Даван успел побывать и студентом Тартусского университета402. «Тюрьма народов», кажется, была не совсем тюрьмой.

1917 г. Хара-Даван встречал в Царицыне, а затем на Калмыцкой секции Исполкома Астраханского Губсовета его избрали председателем, то есть человеком № 1 в Калмыкии. Сын бедного калмыка, получивший диплом престижной Военно-медицинской академии, в Петрограде стал другим человеком. В 1918 г. на русско-калмыцком съезде он высказался против экспроприации скота у зажиточных хозяев, против социализации земли. «Плюрализм», как легко понять, в ту пору не поощрялся. Астраханский губисполком решил не предоставлять автономии «такой» Калмыкии; она получила ее лишь в 1920 г. Ну, а председатель «Калмыцкой секции» эмигрирует из России с остатками Белой армии. Судьба бросает его в Прагу — очаг евразийства, бросает потому, что в столице Чехословакии обосновалась калмыцкая организациях научных работников. Сюда же попали и его друзья-калмыки по обучению в Петербурге — юристы и востоковед.

В биографии нет каких-либо указаний на встречи Э. Хара-Давана с «классиками» евразийства, но библиография в его книге содержит имена П. Савицкого и Г. Вернадского. Еще доказательнее говорит о хорошем знакомстве с ними (не так уж важно — очном или заочном403) сама направленность книги, все ее содержание. Личная судьба Э. Хара-Давана складывается после этого достаточно грустно: в 1929 г. он переезжает в другой центр русской эмиграции — Белград, участвует в создании первого буддийского храма в Западной Европе, готовится к отъезду в Америку, в степи Северной Мексики или Техаса (тянет его в степи; жива память о родной Калмыкии!). Но сначала этому препятствует начало „мировой войны, а в 1942 г. Э. Хара-Даван умирает.

Надо думать, что жизнь калмыцкой эмиграции была еще труднее, чем многочисленной русской: неустроенность, нищета, разнобой в оценках того, что происходило на родине. В этих условиях естественной была попытка верхушки калмыков на Западе (а Эренжен — доктор наук) разобраться, что же произошло, где корни истории калмыков, и вообще — к чему надо стремиться? Задача очень нелегкая. Ответы на эти вопросы Хара-Даван попытался дать в книге, посвященной истории Монгольской империи и Чингисхану, 700-летие со дня смерти которого приходилось на 1927 г.

Этой историей в России занимались давно. В 1826 г. Академия наук поставила задачу проанализировать: «Какие последствия произвело господство монголов в России?», но к намеченному сроку поступило лишь одно сочинение, и то на немецком языке. Попытка была повторена в 1832 г.; опять в Академию поступила всего одна работа, и тоже на немецком, не получившая премии404.

В условиях эмиграции, на чужбине калмык, получивший хорошее, но отнюдь не историческое, образование в России, пытается разобраться в истории, и не с узких — калмыцких позиций, а с куда более широких — российских. «Познай самого себя» и «будь самим собой», — пишет Хара-Даван, — вот лозунги, которыми мы должны руководствоваться после неудачных копирований духовной культуры Европы, приведших в тупик Россию теперь, начиная с Петра I до наших дней»405. Заметим, что «мы» — взгляд никоим образом не узконациональный, а «познай самого себя» взято у евразийцев, хотя и не они первые сформулировали это как жизненную позицию человека или этноса. Думаю, что Э. Хара-Даван нашел ее в тех же трудах евразийцев, на которые мы ссылались.

Сказанное может навести на мысль о некоей «вторичности» книги Э. Хара-Давана, тем более что программная статья князя Н. Трубецкого «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» вышла в 1925 г., то есть четырьмя годами раньше. Но ведь истинным взглядом с Востока была именно работа Э. Хара-Давана. Это подчеркивали и сами евразийцы. П. Савицкий отмечал: «Совершенно особый характер придает повествованию тот факт, что автор непосредственным, бытовым образом знаком с жизнью кочевников. Это позволяет ему в ряде случаев прийти к ценным и убедительным выводам»406. Книга Э. Хара-Давана многократно цитировалась и Г. Вернадским, в частности, в его капитальной работе, вышедшей в США в 1953 г.407. Более того, даже в статье 1966 г. он замечал, что из обширной литературы о Чингисхане и Монгольской империи может указать только книгу калмыка д-ра Эренжена Хара-Давана408.

Хара-Даван писал, конечно, под воздействием евразийцев, но у него был и свой взгляд, и свои знания, что позволило создать очень яркое и самобытное произведение409. Вот его основные идеи.

Величие Азии: «Колыбель бесчисленных народов и племен, родина кровавых завоевателей, источник мифов и легенд, мать всех религий, почва, питающая около миллиарда (в 1929 г. — СЛ.) человеческих существ — такова Азия»410.

Величие Монгольской империи: «Только мировая монгольская экспансия быстро охватывает всю Азию, за исключением Японии, Индостана и Аравии, перебрасывается в Европу и сокрушающим натиском монгольской конницы докатывается до Адриатического моря. Так образуется Великая Монгольская империя от устьев Дуная, границ Венгрии, Польши и Великого Новгорода до Тихого океана и от Ледовитого океана до Адриатического моря, Аравийской пустыни, Гималаев и гор Индии»411.