Василий Лесников - Американское время. 1970 – 1979 годы

Вернулся в отдел, а там уже Жегунов с Хотяновичем ждут объяснений. Доложил. Жегунов согласился с моими предложениями, но тут же задал вопрос о Малютиной и контроле работы на нашем пульте инструктора. Объяснил. Меня сразу же поддержал Хотянович. И Жегунов, пожалуй впервые, стал говорить со мной спокойно и мягко. Он даже попросил меня не ссориться с Малютиной, съездить в Жуковский, и доложить ему реальное состояние дел по нашему тренажеру.

А в самом конце дня меня перехватил Рышков.

– Василий Сергеевич, у Малютиной несколько просьб. Ей надо помочь. И вообще, нужно, чтобы с подобными просьбами она обращалась к вам, а не ко мне.

– Согласен, Валерий Иванович. Надеюсь, вы сказали ей об этом?

– Конечно. Но вопросы серьезные.

– Я знаю. Объем доработок на пульте инструктора очень большой. Она хочет, чтоб к ней прикомандировали монтажников, слесарей, конструктора. Но вы же знаете, что сейчас все свободные специалисты Даревского брошены на восстановление тренажера АРС. Как только там завершатся основные работы, можно будет и нам поднимать этот вопрос.

– Геннадий Михайлович предлагает написать Даревскому соответствующее письмо о срыве сроков модернизации пульта.

– Сарычева не против такого письма, хотя и считает, что в сложившихся обстоятельствах оно мало чем поможет. Но черновик письма у меня готов. Завтра утром доложу.

Очень насыщенный день получился.

15 НОЯБРЯ.

Как же я не люблю писать письма, вернее согласовывать их текст. Вроде письмо элементарное, но прошел пять инстанций начальников, и практически на каждом этапе все приходилось переписывать заново. Одному кажется, что написано слишком жестко, другому-мягко, третьему опять жестко, четвертый сам не знает чего хочет, но внести свою лепту в исправление тоже должен. Вот и приходится хорошо думать, прежде чем решиться написать какое либо письмо.

26 НОЯБРЯ.

Не складыются у меня почему-то деловые отношения с Верой Сергеевной Малютиной. Пока был Борис Эдемский, все вопросы решались нормально. Сейчас с Серкиным у нее конфликт. Со мной тем более не понимаем друг друга. Вот и сегодня. После лекции в доме культуры сразу к пульту инструктора. Встречает Малютина.

– Василий Сергеевич, мне трудно работать со старыми схемами. В них нет необходимых изменений.

– Так побеспокойтесь, чтобы вам прислали новые со всеми изменениями. А пока вы можете пользоваться своей тетрадью, в которую вносили все изменения.

– А вот это уже не ваше дело. Я написала извещения для изменения в схемах и все. Вам надо работать, надо обеспечивать тренировки, вот и пишите письма, требуйте.

– На основании чего? И что, собственно, требовать? Вот когда вы после доработок не представите мне устройство вместе с измененными схемами на испытания, тогда я начну требовать. А сейчас у вас есть на этом этапе свои контролеры, свои военпреды.

– Ну, не идиот ли? Объясняю, объясняю, а он не понимает. Я свое дело сделала. А дальше вам надо, вы и добивайтесь. Учтите. Пока я говорю по хорошему. Не поймешь, я снова пойду к Жегунову, не обрадуешься. Помнишь, я попросила тебя стружку убрать после доработок? Не захотел. Попросила Рышкова и ты как миленький с пылесосом прибежал.

– Доброе дело в помощь тебе, вера Сергеевна, мы сделали один раз. Но в правило это не войдет. Самой надо работать.

– Да ты, дуб! Как тебе еще объяснить?

– Только спокойно. И на этом закончим разговор. Успокоишься, приходи.

При разговоре присутствовали Панюшин и Света Свяжина, помощница Малютиной.

Панюшин побежал, и сразу же доложил обо всем Жегунову. Тот вызвал меня и Рышкова. Я объяснил суть конфликта. Оба со мной согласились, но попросили сделать что-нибудь, чтобы приструнить Малютину.

27 НОЯБРЯ.

Сегодня был в Филях по вопросу контрольно-поверочной аппаратуры к пультам ТКС. Там же оказался Валов от Даревского. Он же будет писать техническое задание на тренажный вариант этих пультов. Мы обо всем переговорили, и он обещал уже завтра сообщить окончательное мнение своей фирмы по данному вопросу.

29 НОЯБРЯ.

В отделе брали социалистические обязательства на следующий год. Я отказался взять пункт «быть примером дисциплинированности». Со мной беседовал Коля Щербаков. Я сказал и ему.

– При таком предвзятом ко мне отношении Жегунова, это бесполезный пункт.

– Может быть, поговорить с ним?

– Поговори. Мой разговор принесет лишь вред. Ты же сам все видишь.

– Ладно, посмотрим, – Щербаков не стал вдаваться в подробности, а я тем более. Мне уже все это надоело.

2 ДЕКАБРЯ.

На космическую орбиту выведен космический корабль «Союз-16» с экипажем.

Командир корабля полковник Филипченко Анатолий Васильевич. Герой Советского Союза. Летчик-космонавт СССР. Родился 26 февраля 1928 года в деревне Давыдовка Воронежской области. Окончил Чугуевское военное авиационное училище летчиков в 1950 году. В 1961 году окончил Военно-воздушную академию. В Центре подготовки космонавтов с 1963 года. Член КПСС с 1952 года. Совершил космический полет на корабле «Союз-7» в 1969 году.

Бортинженер Рукавишников Николай Николаевич. Родился 18 сентября 1932 года в городе Томске. В 1957 году окончил Московский инженерно-физический институт. В центре подготовки космонавтов с 1967 года. Член КПСС с 1970 года. Совершил космический полет на корабле «Союз-10» в 1971 году.

Инструктор-методист экипажа Назаров Юрий Викторович.

Задача полета. Испытать в реальном космическом полете космический корабль, точная копия которого будет стартовать в июле 1975 года. Проверить все режимы полета Леонова в реальных условиях, кроме встречи с космическим кораблем «Аполлон».

Запланирована также большая программа научных экспериментов.

8 ДЕКАБРЯ.

Программа полета космического корабля «Союз-16» успешно завершена. Экипаж возвратился на землю после пятидневного полета.

Филипченко А.В. награжден вторым орденом Ленина и второй медалью Золотая Звезда. На родине Героя будет установлен его бюст.

Рукавишников Н. Н. награжден вторым орденом Ленина и второй медалью Золотая Звезда. На родине Героя будет установлен его бюст.

11 ДЕКАБРЯ.

Жегунов не повторим. Дежурю по управлению. Звонок Жегунова.

– Василий Сергеевич, мне приказали завтра отправить на пресс-конференцию всех, кому делать нечего. Вы хотите пойти?

– Хочу.

– Значить, вам на работе заняться нечем?

– Есть работа. Но если это принципиально, то я могу сделать эту работу вечернее или ночное время. А пресс-конференцию никто повторять не будет.

– Понятно. А я вот Хотяновича спросил, так он мне ответил: «что мне делать больше нечего?»

– У каждого свой интерес.

– Хорошо. Тогда я вас, Хотяновича и Кудашова включу в список приглашенных. Кудашов молодой, так что пусть тоже привыкает к особенностям нашей жизни.