Ольга Матич - Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи

О жизни Ирины практически ничего не известно, и реконструировать ее приходится по крохам. Мне даже неизвестно, знала ли ее тетка – моя бабушка – о ее романе с Набоковым. Дневники Ирины и ее матери находятся в частном архиве, добраться до которого я не попыталась. Один из главных мотивов моей книги – запоздалость: можно было узнать, да поздно. Как и многие биографы, я опираюсь в данном случае не столько на факты, сколько на истолкования, на медленное чтение. Как литературовед, я применила свои профессиональные навыки к рассказу «Туннель», с тем чтобы осветить отношения Ирины Гуаданини с Набоковым интертекстуально. Мои знания о ее романе с Набоковым эфемерны и восходят к воспоминаниям о фотографиях в квартире у Веры Кокошкиной.

Читателю может показаться, что я сочинила эту виньетку для того, чтобы показать свою причастность – пусть и очень косвенную – к жизни великого писателя. Может быть, так и есть, но, как мне кажется, я написала своего рода апологию Ирины Гуаданини, собрав воедино то немногое, что узнала о ее жизни и творчестве – с точки зрения истории литературы незначительном, но для нее важном. Воспоминания о семье невозможны без апологий – прежде всего тех, с кем несправедливо обошлись и чья жизнь была грустна.

Кода. В 2012 году сборник стихов Гуаданини был переиздан в Петербурге; презентация прошла в известном ресторане «Вена» на углу Малой Морской и Гороховой улиц. Случилось это, конечно, благодаря все тому же роману, но я все равно рада за «бедную Ирину». В этом сборнике есть несколько по-настоящему хороших стихотворений, лучшее из которых – «Письма».

Кортик Дедушки О-хо-хо, или Контр-адмирал К. В. Шевелев

Взрослые называли его Адмиралом, а дети – Дедушкой О-хо-хо. Клавдий Валентинович Шевелев воевал на трех войнах: Русско-японской, Мировой и Гражданской (сначала на севере, а затем на Восточном фронте). Во время войны с Японией побывал в плену; прорвался на пароходе на китайскую территорию; участвовал в обороне Порт-Артура. Между войнами был назначен в штаб командующего морскими силами Балтийского моря, во время Первой мировой командовал миноносцем. За храбрость был награжден орденами Св. Анны, Св. Станислава и Св. Владимира, а также французским кавалерским крестом Почетного легиона и английским орденом Виктории. У белых занимал должность помощника морского министра в правительстве Колчака, который и произвел его в контр-адмиралы. Ему было тридцать восемь лет. Таков его краткий послужной список.

После жизни, полной приключений, в эмиграции он узнал, что такое одиночество и неприкаянность. В 1929 году Вера Кокошкина, мать Ирины Гуаданини, писала из Парижа бабушке, Нине Ивановне Билимович, что Клавдий Валентинович «в ужасных грустях и все говорит о своем одиночестве и о смерти»[254]. Мама утверждала, что он много лет был влюблен в бабушку, но без взаимности. Такова «человеческая» участь Дедушки О-хо-хо.

Как известно, военной эмиграции пришлось тяжело. В Париже русские офицеры водили такси, а в Лос-Анджелесе 1920–1930-х годов становились статистами и снимались в развесистой голливудской клюкве на модную тогда тему русской революции: заработок статиста значительно превышал заработок фабричного рабочего, маляра или сапожника, но был не таким надежным. Фильмы восстанавливали память о былых, для них более счастливых, героических временах, пусть и в целлулоидном виде.

В Голливуде был свой русский «адмирал» – Александр Новинский, зарабатывавший на жизнь мелкими ролями, в основном без слов. На рекламном снимке для фильма про революцию («Мир и плоть», 1932) он показывает свой имперский военно-морской паспорт; на фотографии в нем Новинский – молодой капитан второго ранга. Для него эта фотография являлась напоминанием об утраченном положении, для студии – реквизитом, подтверждавшим «аутентичность» фильма о России. Подпись к снимку гласит: «Вчера – адмирал, сегодня – статист. Александр Новинский – в прошлом один из командующих царским флотом и без пяти минут адмирал. Революция отняла у него все, и теперь он играет эпизодические роли в голливудских фильмах». Часть действия фильма происходит в Феодосии, где Новинский еще недавно был начальником порта.

Именно в этом качестве его запечатлел Мандельштам: «Белый накрахмаленный китель – наследие старого режима – чудесно молодил его и мирил с самим собой: свежесть гимназиста и бодрость начальника, сочетание, которое он ценил в себе и боялся потерять. Весь Крым представлялся ему ослепительным, туго накрахмаленным географическим кителем». Мандельштам, конечно, и вообразить не мог, что Новинский вскоре станет собственной тенью в голливудских фильмах и что тень эта окажется более «благополучной», чем ее обладатель-эмигрант[255]. Мой знакомый Василий Кулаев, сын сибирского миллионера Ивана Кулаева, вспоминал, как возил Новинского на съемки фильма Льюиса Майлстоуна «На западном фронте без перемен» (1930), получившего несколько «Оскаров»[256].

Среди голливудских статистов были и настоящие генералы: Александр Иконников (от инфантерии), Вячеслав Савицкий (кубанский казак), Федор Лодыженский (генерал от кавалерии). В замечательном фильме Джозефа фон Штернберга «Последний приказ» (1928) изображено социальное падение таких, как они. Великий немецкий актер Эмиль Яннингс играет жалкого статиста, бывшего главнокомандующего царской армией, а настоящие (безымянные) генералы Иконников и Савицкий появляются в эпизодических ролях. В каком-то смысле Яннингс получил «Оскара» за блистательное перевоплощение именно в них, хотя Штернберг, конечно же, не имел в виду их личную судьбу.

Молодой контр-адмирал К. В. Шевелев

Контр-адмирал Шевелев, как и мое семейство, поселился в Югославии, а после Второй мировой войны переехал в Сан-Франциско. Там он стал членом Общества офицеров Российского императорского флота в Америке («Кают-компании», как его попросту называли) и Общества русских ветеранов Великой войны, возникшего в 1924 году. В начале XXI века общество состояло уже исключительно из выпускников русских кадетских корпусов, в результате чего название было дополнено: «Общество русских ветеранов Великой войны и объединение кадет российских кадетских корпусов». В доме ветеранов я в юности бывала с отцом – он брал книги в их богатой библиотеке. С 2009 года она находится в Доме русского зарубежья в Москве, куда была передана с большой помпой ее хранителем С. Н. Забелиным и председателем Общества А. М. Ермаковым.

Исследуя биографии русских статистов в Голливуде[257], я обратилась к «ветеранам» с надеждой пополнить свои сведения. Мое исследование, однако, не вызвало у них сочувствия, скорее наоборот – ведь вместо героических историй я рассказала им о том, как белые генералы работали статистами в Голливуде! Господин Ермаков, выпускник кадетского корпуса в Югославии, при всех заявил, что русские офицеры, снимавшиеся в голливудских фильмах, «продались евреям» и поэтому недостойны не только исследования, но и уважения. В ответ на его выпад я высказалась против российского антисемитизма, но Ермакова это только раздражило, к тому же произвело общий конфуз. Чтобы как-то снять напряжение во время обеда, на который я сама напросилась, я сказала, кто был мой отец (его имя я увидела в почетном списке георгиевских кавалеров в холле). Некоторые из присутствовавших потом извинялись; другие говорили, что знали отца и читали его воспоминания. О своих статистах я ничего не узнала.