Сергей Николаевич - Майя и другие

Миша рассказал. Он явился в гости. В съемную квартиру. Хозяйка не разрешала Инне водить мужчин. Пришлось лезть в окно и затаиться, как вор. Миша боялся передвигаться по комнате, не мог даже кашлять и чихать.

Была и кровать, на которой они боялись скрипнуть. Миша не имел возможности мычать от наслаждения, да и наслаждения не было в таких партизанских условиях. Расстались они, ничего не поняв друг в друге, еще менее знакомые, чем до знакомства.

Лора слушала. Ей стало жаль Инну. В свои пятьдесят семь она должна вести себя как старшая школьница в присутствии родителей за стеной.

– Пригласи ее в Москву, – предложила Лора.

Миша сделал вид, что не услышал.

– Слушай, у тебя, наверное, много знакомых в театре: оркестр, кордебалет, солисты…

– Предположим.

– Найди мне кого-нибудь. Стройную, хозяйственную, лет сорока. Надоела сухомятка. Вдвоем веселее.

– Спустись с небес на землю, – посоветовала Лора.

– В каком смысле?

– Зачем ты нужен молодой и стройной? Тем более балерине или скрипачке? Был бы ты богатый, показал бы ей весь мир. Купил бы домик у моря или шале в горах. А что у тебя есть? Только русско-израильская дружба. Да и той нет.

Миша расстроился. Это было видно по его лицу.

– Я шучу, – сказала Лора.

– Нет. Ты не шутишь. Ты совершенно права.

– Пойдем погуляем, – предложила Лора.

Прогулка входила в ее планы. Она не хотела ее отменять. Решила совместить Мишу и прогулку.

Они шли вдоль реки. Утка учила плавать свой выводок. Утята были крошечные. Плакучие ивы свисали к воде.

– Ты живешь в раю, – констатировал Миша.

– Может быть, но я этого рая не замечаю. Театр, репетиции, четыре часа в пробках.

– Я могу что-то для тебя сделать? – спросил Миша.

– Что именно? – не поняла Лора.

– Ну… что-нибудь… – Миша остановился и смотрел ей прямо в глаза.

– Нет, нет, спасибо, – отмахнулась Лора.

Не хватало ей сидеть в его комитете или слушать его мычание.

Но Миша не был пошлым. Ни в коем случае. Просто никчемушник. За что бы он ни брался, все это было никому не интересно, и ему в том числе.

Сорокалетняя красотка, русско-израильская дружба – проекты, не имеющие перспектив. Маниловщина. Миша ставил перед собой нереальные задачи. Хотелось спросить:

– Ты сам в это веришь?

– Я надеюсь, – сказал бы Миша.

Миша пропал на полгода. Весной объявился. По телефону.

– Я в больнице лежал, – сообщил он. – Мне пийсмейкер вшивали.

– А что это? – спросила Лора.

– Ритмоводитель. Налаживает ритм сердца.

– И куда вшили? – поинтересовалась Лора.

– Под кожу. Небольшой такой аппаратик со спичечный коробок. На батарейках.

– Тикает?

– Это же не бомба с часовым механизмом.

– А куда вшили? В задницу?

– В районе сердца. При чем тут задница.

– А как же ты будешь заниматься любовью? Обнимать подружку и тикать?

– Я звоню с тобой посоветоваться, – переключился Миша.

– Давай… – разрешила Лора.

– Мне предложили кругосветное путешествие. Ехать?

– А сколько стоит?

– Триста долларов.

– Это что-то очень дешево. Таких цен нет.

– Нас отправляют на автобусе. Мы собираемся в шесть утра. Садимся в автобус – и по Европе: Германия, Франция, Италия, Швейцария. С первого по пятое. Пять дней.

– И все пять дней в автобусе?

– Ну да…

– И спать тоже в автобусе? – испугалась Лора.

– А что особенного?

– Ты умрешь за эти триста долларов. Такие поездки для подростков. Им все легко и все интересно.

– Но пожилые люди тоже нуждаются во впечатлениях. А тут – вся Европа.

Вообще-то Лоре было все равно. Хочет ехать, пусть едет. Но она понимала, что Миша одинок, как хвост. Ему даже посоветоваться не с кем. И такое положение вещей налагало ответственность.

– Сиди дома, – приказала она. – А еще лучше, поезжай в санаторий.

Миша молчал. Раздумывал.

Лоре стало его жаль. Хоть и никчемушник, но человек, не собака. Да и собаку жаль, если разобраться.

– Подумай сам, пять дней – пять стран. По одному дню на страну. Ты хочешь что-то увидеть и что-то запомнить?

– Я надеюсь…

– Нет! – решительно подытожила Лора.

– Да? – раздумчиво спросил Миша.

– Да. В смысле “нет”.

Миша вздохнул.

Лору пригласили в Италию. Потом было турне по Европе, и не в автобусе, а в самолетах, бизнес-классом.

Отели самые дорогие. Гонорары – внушительные. Бесконечные интервью. Статьи в газетах. Все это впечатляло, но хотелось домой. Соскучилась по дочкам, по дому и по своим зверям: коту и собаке.

Лора смотрела на журналистов и понимала, что они на ней просто зарабатывают. И если она вдруг провалится сквозь землю, они выключат диктофон и побегут в другое место. И даже не заглянут: куда же она провалилась. Слава интересна только в молодости, когда все интересно. В начале пути самоутверждение необходимо, чтобы понять: кто ты и зачем. А в зрелости, когда личность созревает, – хочется очиститься от шелухи, добраться до основного. А основное – это музыка.

Композитор, если он гениален, улавливает Бога на свою антенну и транслирует людям. А Лора – посредник, проводник. У нее для этого особая глотка, внутри – купол. Диапазон – три октавы. Когда она забрасывает звуки в верхний регистр, зал замирает. И сама она тоже замирает, вся растворяется в звуках, и ее, считай, нет. Время останавливается. Святые минуты. А все остальное – шелуха. Кроме детей, конечно.

Дело и дети – это и есть твердые островки в болоте жизни.

Лора переходила дорогу. И в это время раздался телефонный звонок. Звонил Миша.

– Ну, как ты? – заботливо спросил Миша.

– Спасибо, я в Испании.

– А в каком городе?

– В Севилье.

– На табачной фабрике была?

– А зачем? – не поняла Лора.

– Там Кармен работала.

– Подумаешь, Кармен… Обычная проститутка.

– Но ее воспел Мериме. Увековечил.

– Ты что звонишь? – поторопила Лора.

– Мы внука на море отправляем, – сообщил Миша. – Он болел всю зиму. Его надо прогреть.

Слово “прогреть” Миша выделил.

– Какой внук? – не поняла Лора.

– Мой. У меня от первого брака дочь. У нее мальчик. Давид.

Это была новость. Оказывается, у Миши есть дочь и внук. Но какое ей до этого дело… Звонит, докладывает. Как будто она родственница.

– Давай прощаться. Вернусь, поговорим.

Лора разъединилась с Мишей. Подумала: где-то в Израиле или в Москве у него есть семья, пусть даже бывшая. Почему бы не вернуться в семью, пусть даже через тридцать лет? Разве лучше выискивать сорокалетнюю красотку на один вечер? Да еще и придерживать рукой ритмоводитель.

Гастроли кончились. Лариса Николаевна вернулась домой. Раздала подарки.