Николай Зенькович - Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы

Позвонил Масленникову Аркадию Африкановичу — руководителю пресс-службы Верховного Совета СССР. Первая реакция:

— Я очень занят, пишу сложную бумагу.

Он был руководителем пресс-службы Президента СССР. Потом перешел в союзный парламент.

— Помните, в прошлом году вы высокомерно, с чувством превосходства, отказались идти ко мне в замы? Мол, партия будет всеми нами руководить.

— Я? Отказался в замы? Да не было этого, Аркадий Африканович!

— Нет, было.

— Вы ошибаетесь. Речь шла о должности консультанта. К тому же вы сказали, что штатное расписание не утверждено, вы подали Горбачеву только предложение. А замом, как вы мне сказали, любезно провожая к лифту, просился другой человек.

Я сказал кто.

— Не вспоминайте мне эту фамилию! — вспыхнул Африканыч.

Кончилось тем, что он предложил мне ехать собкором своей газеты «Биржевые ведомости» в Белоруссию. О работе в пресс-центре Верховного Совета даже не намекнул.

Потом позвонил Пряхину. Люда, его секретарь, подняла трубку, а спустя несколько мгновений сказала, что он занят:

— Позвоните через полчаса.

Звонить не стал — и больше не буду.

Сегодня дал о себе знать Ермек Алданов из Чимкента. Он был секретарем обкома. Работал у нас в ЦК, потом уехал к себе на родину. У них Социалистическая партия, но прежних работников не взяли — ни выборных, ни аппаратных. Все новые.

Звонили из хозотдела. Я должен за дачу 262 рубля. Сегодня звонок из ателье — жене сшили костюм. «Приезжайте, а то цены повысятся».

В «Московском комсомольце» статья о Рябове — бывшем секретаре парткома аппарата ЦК. Устал от политической деятельности, будет заниматься исключительно наукой.

Интересно, что кадры товарища Капто уже все слиняли — переметнулись кто куда, но с заявлением по собственному желанию. Чтобы откреститься от партии.

28 сентября. Получил приглашение на вечер в посольство в связи с 42-й годовщиной китайской революции. Вспомнилось: в Китае во время «культурной революции» это все было. Потом жертв вернули на места, которые они занимали до репрессий. Слабое, в общем-то, утешение.

В пятницу, 27-го, был у Пряхина. Позвонила его секретарь и сказала, что меня ждут.

В комендатуре Кремля белобрысый рязанец пренебрежительно вернул мне удостоверение ЦК:

— Это не документ. Нужен паспорт.

Разговор с Пряхиным не обнадежил. Он позвонил Чибиряеву, и тот согласился якобы взять рядовым редактором. Но ведь Чибиряева-то я сам знаю хорошо.

— Больше ничего хорошего нет. С газетой «Красная площадь» снова не ясно. Впрочем, прочти вот эту записку.

В записке очередной проект создания президентской (СССР) прессы. Газета на базе «Правительственного вестника». Главный редактор — Анатолий Карпычев из «Правды».

— Больше ничего нет. Вацлав Михальский уже не выпускает своего «Милосердия» — нет бумаги, полиграфических мощностей. Позвони ему, может, кем-нибудь возьмет, елки-палки. Что поделать? Сегодня ты, а завтра я. Видел настроения в Кремле? Лица людей?

Видел. Но видел и ждущих в его приемной людей с книгами Раисы Максимовны. За автографом.

Вчера звонил Улитенок. У него вышли три моих полосы. Еще две подготовил и пару информаций.

— Открыл «Республику» — три полосы ваши. Из восьми. И это о московской жизни. А газета-то республиканская! — заметил Улитенок.

Да, интенсивность у меня что надо. Но это все не то. Чувствую, что способен на большее.

Звонил Нугзару Попхадзе. Он работал у нас в отделе. До этого был секретарем ЦК Грузии. Мой звонок воспринял неплохо, сказал, что надо встретиться. В «Независимой газете»: это при Шеварднадзе были приговорены к смертной казни пятеро угонщиков самолета. Дело было в 1985 году, в Кутаиси.

В «Комсомолке» сегодня информация о встрече Яковлева с делегатами комсомольского съезда. Нельзя не согласиться с А. Н.: секретари ЦК КПСС должны были уйти в отставку. Этим, возможно, они спасли бы партию. Но не те секретари пошли — они из комсомола, амбициозные, честолюбивые. Как они дружно восставали против Ивашко. Человек не их круга.

Все темнят, никто не говорит, кто куда уходит. Поразил Яшин: правоверный коммунист, секретарь партбюро идеологического отдела, в прошлом идеологический куратор Армении и Азербайджана. И вот, пожалуйста, его берут в канцелярию российского Совмина. Даже в списках на увольнение не было его фамилии. То-то он из шестого подъезда не торопится выселяться.

Серазев и Милюков перешли в «Мегаполис». Туда же перешел и Тим Кузнецов. Совсем плохо стало ему в «Советской культуре».

В пятницу разговаривал с Юрием Ивановичем Рыжовым. Первый заместитель заведующего отделом организационно-партийной работы ЦК. Это очень высокий пост. Не знал, что он журналист по образованию. Оказывается, двенадцать лет оттрубил в заводской многотиражке.

Говорит, что очень много журналистов было в ЦК — помоги их пристроить, да его тоже не забудь.

29 сентября. Сегодня неожиданно позвонил Дегтярев, когда я гулял с дочкой. Возвратившись домой, набрал его номер.

— Ну, как дела, чем занимаешься?

Вкратце, отрывочно, объяснил.

— У меня к тебе два дела. Первое: с третьего по пятое октября в АПН будут собираться натовцы. Можно предложить право присутствовать зарубежным журналистам. И еще — можно подписать контракт на эти дни и заработать примерно столько, сколько в месяц получал. Второе: у тебя пишущая машинка есть?

— Есть.

— Тогда напиши полторы-две странички на имя Владиславлева. Он председатель Совета по предпринимательской деятельности при Президенте СССР. Есть идея создать пресс-группу при Совете на базе бывшей гостиницы «Октябрьская», где раньше пресс-центр ЦК был.

Что я и сделал. Вчерне отпечатал, ему прочел, вроде согласен. Завтра прихватит. У него, оказывается, уже машина есть. Говорит о созданной им ассоциации «Русский капитал». В Крылатском ее филиал.

— Сегодня в «АиФ» — список тех, кого ГКЧП предполагал арестовать. Я иду тридцатым. Но все из списка уже получили работу, кроме меня.

Кому ни позвонишь — все обижены. Сегодня наконец объявился Левон Хоренович Чахмахчян. Молодец, не потерял бодрости и оптимизма.

Назавтра столько дел — не знаю, как управлюсь.

Вот. А еще — безработный…

30 сентября. Жду звонка от Дегтярева. Телефон молчит. Набираю номер сам. Занято. Наконец соединилось.

— Александр Якимович, я могу прийти только после шестнадцати.

— А на сколько я назначал?

Ба, да он уже забыл, на сколько назначил! А я переживаю.

— Вы назначали с двенадцати до четырнадцати.