Сергей Андреев-Кривич - Повести о Ломоносове (сборник)

Ломоносов задумался.

– Хочу сказать вам, что каждый из вас прав, только знайте, что превыше всего стоит любовь к Родине и путь ваш будет весьма тернист… Претерпите, преодолейте все через терпение и труд, и народ вас не забудет…

Ломоносов прошелся по комнате, со столика, стоявшего в углу, взял книжечку, любовно погладил ее рукой, потом остановился перед Новиковым.

– Мысли твои, Николай Иванович, весьма правильные. До сих пор дворяне простого звания людей к науке не подпускали да и сами учиться не хотели. А сейчас уже великое множество россиян разного звания проявляют любопытство к экономии и купечеству, рудокопным делам и мануфактуре, к архитектуре, музыке, живописи и другим художествам. Хотят знать россияне также о жизни и обычаях других стран. И посему добился я, чтобы академия начала издавать «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие». В оных мы за правило приняли писать таким образом, чтобы всякий, какого бы кто звания или понятия ни был, мог разуметь излагаемые материи. Сие – начало, но я верю, что вскорости другие подобные издания появятся, пробуждая любовь и интерес к наукам и художествам в российском народе.

Державин встал.

– Михайло Васильевич, верьте, что мы всегда вас в своих сердцах носить будем и любовь нашу к вам передадим потомкам!

Ломоносов закрыл глаза, всхлипнул, вскочил, опрокинул стул, обнял Державина.

– Спасибо, голубчик!..

Ломоносов работал над корректурой не отрываясь. Кое-что выбросил, некоторые фразы написал заново, добиваясь наибольшей точности формулировок и ясности изложения. Он не терпел пустых, пышных фраз и длинных рассуждений и однажды записал для себя: «Те, кто пишет неясно, или невежды, обнаруживающие свое незнание, или люди нарочно, но неудачно скрывающие его. Они смутно пишут о том, что себе смутно представляют».

Новая теория Ломоносова о цветовом спектре явилась результатом его многолетних работ над эфиром и опытов по окраске стекол. Доклад «О теории цветов, подтвержденной физическими и химическими опытами» произнесен был в прошлом году на торжественном собрании в академии. Теперь, работая над текстом, Ломоносов вспоминал, не было ли чего упущено, и решил просмотреть лабораторный журнал. Но в это время шум во дворе отвлек его. Ломоносов встал, посмотрел в окно.

У подъезда остановились две кареты. Из первой вышел граф Петр Иванович Шувалов; адъютант поддерживал его за локоть. Отдуваясь, граф направился в дом.

Ломоносов крикнул слугу Прошку, велел подать фрукты, рейнского, бокалы. Едва тот скрылся, в дверях показался Петр Иванович – озабоченный, встревоженный, нетерпеливый. Несколько офицеров артиллерийского корпуса прибыли с ним. На пороге, не решаясь войти, стоял мастер Олонецкого завода Пермяков в картузе и поддевке*.

Пришла Елизавета Андреевна. Слуга поставил на круглый стол вино в ведерке со льдом, фрукты, бокалы.

Петр Иванович поклонился в сторону Елизаветы Андреевны, метнул шляпой, шаркнул ногой, потом шумно вздохнул, обвел всех круглыми, выпученными глазами.

– Господин десьянс академик, вследствие враждебных действий короля прусского Фридриха II русские войска перешли границу и вступили в Восточную Пруссию. Весьма сожалею, что вынужден отвлечь вас от ученых трудов к предмету, сейчас для нас более существенному… – Он рукой указал на офицеров и Пермякова.

Ломоносов взял бокал, повернулся к жене:

– Налей всем вина. Прежде всего выпьем за то, чтобы через сию навязанную нам Фридрихом войну государство наше возвысилось еще больше и чтобы весь мир узнал силу и величие народа русского!..

Весь свет чудовища страшится.Един лишь смело устремитьсяРоссийский может Геркулес.Един сто острых жал притупит.Един на сто голов наступит,Восставит вольность многих стран!

Глава девятая

ВЕНЕРА ЗАКРЫВАЕТ СОЛНЦЕ

Война* шла кое-как. Вначале генерал-фельдмаршал Степан Федорович Апраксин двинулся было в Восточную Пруссию.

В то время эта область со своим городом Кёнигсбергом была как бы дальним островком, заброшенным среди польских земель. Она входила в Прусское королевство, и, по мнению Фридриха, не здесь, а на полях Богемии, Саксонии и Силезии должна была определиться судьба войны.

Поэтому он счел достаточным оставить в Восточной Пруссии лишь отдельную армию под командованием фельдмаршала Ганса фон Левальда, в которую входил пехотный корпус в 30 тысяч человек, части легкой конницы и гусарские полки, возглавлявшиеся прославленными генералами фон Штейном, Манте́йфелем, Дона́ и Рюшем.

Фридрих надеялся на то, что союзники никогда не сумеют объединить своих действий; на то, что в русской армии хаос и беспорядок; что она плохо снабжена, перегружена обозами и не имеет опытных офицеров.

Наконец, Фридрих считал, что при том количестве шпионов, которым он располагал в России и в русской армии и особенно при «малом дворе» Петра Федоровича и Екатерины*, он всегда будет знать о предпринимаемых против него операциях и сможет своевременно принять нужные меры.

На случай возможного сражения с войсками Апраксина Фридрихом была прислана подробная инструкция фельдмаршалу фон Левальду, состоявшая из двух частей: первая называлась «Сражение», вторая – «Последствия его».

Фридрих настолько не сомневался в полном уничтожении русских войск, что вторая часть инструкции начиналась словами: «Русский генерал, видя свое поражение, пришлет парламентера, чтобы просить выдачи тел убитых и узнать число взятых в плен…»

Король оказался прав во всем, кроме главного.

Союзники действительно не в состоянии были согласовать свои действия, и Франция ограничилась тем, что прислала к Апраксину д’Эона, одного из своих второстепенных уполномоченных, который, увидев за столом у русского главнокомандующего штабного врача, человека огромного роста и необъятной толщины, съевшего на его глазах за завтраком пятьсот устриц, написал французскому двору: «Русская армия состоит из могучих великанов и старых вояк».

В своих расчетах на симпатии наследника престола Фридрих по своей наглости зашел настолько далеко, что в письмах к нему и Екатерине просил: если они не могут остановить движение русской армии, то по крайней мере пусть сообщат ему точные данные о плане будущей кампании и численности наступающих войск.

Верным оказалось также и то, что снабжение русской армии было плохим, а многие командиры были в военном отношении весьма неграмотны. К тому же многочисленные шпионы Фридриха внушали всем в армии и в тылу, что немцы непобедимы и воевать с Фридрихом II и его генералами бессмысленно.