Василий Ершов - Дневник графомана

 21.09. 

 Интересную инфу добыл в сети про Боинг-777. Как-то американцы  умудрились же постепенно поднять взлетную массу этой модели с 240 тонн до 350. И для сравнения – аналогичная операция с нашим Ту-154: с 98 аж до 104. Ну, и дальность полета Боинга на двух двигателях до 17 000 км – впечатляет. Двигатели с тягой 50 тонн для нас пока недоступны. Правда, справедливости ради, американцы уже 10 лет покупают у нас ракетные двигатели, используя их  для запуска своих спутников.

 Залез на сайт МАКа, там выложен окончательный отчет об аварии Ту-204, севшего весной на лес перед ВПП в Домодедово. Ну, КВС, налетавший в этой должности аккурат первую тысячу часов, не справился с ситуацией отказа автопилота и лез в тумане на полосу по подсказкам второго пилота, не сумевшего правильно забить данные в джипиэску. Говорить тут не о чем; слава богу, что живы остались.

 Но вот психологическая характеристика этого капитана  меня заинтересовала:

 «Общая картина профиля носит невротический характер, тревожно-мнительного

 человека, с ярко выраженными индивидуалистическими особенностями, интровертного

 типа (живущего в мире внутренних переживаний), стремящегося к одиночеству,

 постоянным размышлениям, но декларирующего чрезмерную общительность при

 отсутствии застенчивости.

 Ему свойственна артистичность поз, мимики, жестов, самодемонстрация,

 потребность быть причастным к общему настроению окружающих, склонность к

 «отзеркаливанию» собеседника, вызывая его доверие и расположение. Присутствующий

 эгоцентризм, эмоциональная нестабильность, повышенная нервозность, излишняя

 драматизация событий, заставляли его избегать конфликтов. Лидерские качества

 отсутствуют. Человек «идущий за лидером», который может быть хорошим помощником

 или советчиком (при высоком интеллекте).

 Необходимо отметить повышение 7 и 8 шкал данного профиля,

 свидетельствующих о выраженной индивидуалистичности данной личности. В рамках

 диапазона нормы, это может проявляться оригинальностью поступков или высказываний,

 своеобразием интересов и увлечений. Испытывается потребность проявлять

 субъективизм в принятии решений, а также в отсутствии временных ограничений. Если

 ситуация воспринимается как стрессовая (это может быть очень субъективно), то

 возникает состояние растерянности, неуверенности, снижаются когнитивные

 (мыслительные) функции.

 В состоянии стресса имеется склонность к сужению сознания…»

 Кого-то мне это отдаленно напоминает… Не  себя ли, любимого?  Как же тогда 35 лет хранил меня Господь в полетах!

 22.09. 

 Самолет в Ижме вытащили на полосу, подключили питание, все проверили: все работает, механизация выпускается; остается кое-где подклепать, залатать дырки, поставить новый ППД, и самолет готов к взлету. Единственно: не собрал бы он за собой легкие плиты полосы, не предназначенной для таких машин. Ну, специалисты сделают расчеты. Если что – в конце концов, дождаться морозов, укатать снег и взлететь практически с грунта. «Тушка» на это рассчитана; я сам со снега не раз взлетал в Магане.

 Об экипаже все как-то умолкло. Идет расследование, и спецам из комиссии нужно время, чтобы сочинить правдоподобную версию таким образом, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

 А шуму и вони на форумах по этому поводу предостаточно. Сколько же там всякого мусора обретается. Нет, надо потихоньку уходить оттуда. Может, года через два обо мне и вообще забудут.

 23.09. 

 Большой фронт работ на даче. И то, и это… и все не терпит отлагательства.

 Но все эти оправдания – только оттяжка от творческой писательской работы. Я чувствую, что потенция моя иссякает, и инстинктивно выискиваю  вовне любую причину, лишь бы не садиться за стол и не начинать писать. Вот, оказывается, и все, на что я был способен. Ну, механически наберу текст дневников.

 Раз я весь настроился не вспоминать о летной работе, не бередить душу, где ж взяться воспоминаниям.

 Раз я не вижу практической пользы для молодых от своего творчества, только вред и обман, то откуда же взяться вдохновению.

 А подтверждать свою значимость в околоавиационном мире, надувать щеки… зачем?

 Но это и не повод впадать в депрессию. Спасибо творческому началу за то, что оно не дало мне опуститься на пенсии. Не надо только мнить себя великим и ужасным авиационным пейсателем современности, и все встанет на свои места. Уйти в тень, сократить контакты, и переписка постепенно увянет. Согласиться с мнением молодежи о том, что дедушка уважаем, но пора ему и на покой. Без амбиций.

 А амбиций и так уже нет. Стремиться можно, только когда есть стимул и видна перспектива. А так – достаточно для меня и простого созерцания жизни. 

 27.09. 

 Сокерин выложил на Прозе очередную честную, с цифрами, статью, полную боли за судьбу авиации, и мне дал ссылку в письме. 

 Он с грустью пишет: в авиации коллапс, что в военной, что в гражданской, самолеты начнут падать в ближайшее время...

 Да они и так падают, как листья с деревьев, причем, во всем мире. Аэрофобы взвыли: «как жить?»

 А как вы хотели? Ждите, пока рынок все наладит. А пока тряситесь.

 Надо бы продолжить «Мемуар» воспоминаниями о полетах на Ил-14. Несмотря на то, что я этой машине посвятил достаточно страниц в «Ездовом псе», кое-что еще в памяти осталось. А там разгонюсь, да продолжу и про Ил-18.

 Но для этого мне нужно одиночество и полное безделье на даче, поэтому надо там к зиме с работами закругляться.

 В принципе, пишу я достаточно увлекательно, и, даже если без чистых фактов, а вокруг да около, сохраняю именно атмосферу полета. Но, повторяю, для этого надо в одиночестве попытаться окунуть память в ту обстановку, сорокалетней давности.

 30.09. 

 Есть такая категория нестареющих мужчин, сохраняющих ум, энергию и жизненную силу даже в очень зрелом возрасте, на которых я смотрю с уважением, до пиетета. К их числу можно отнести и Феликса Георгиевича Кондакова.  Вот прислал он мне новую свою книгу «Мысли и мюсли». И правда, мюсли: кашка из микро-затесей, как у Астафьева. Но умный мужик, даром что летчик. Пролистал я ее, и уже предвкушаю наслаждение от чистого русского языка и чистых, ярких мыслей.

 Попутно он в письме передал высказывания в адрес моих опусов  своей подруги, зав. отделом рукописей и архива Русского музея, надо полагать, интеллигентной дамы преклонных лет и блестящего классического образования. Книги ей «более чем понравились», хотя полностью художественными литературными произведениями она их считать не может из-за «обилия в них профессионализма, жесткого стиля, отсутствия диалогов и образов».