Леонид Млечин - Холодная война: политики, полководцы, разведчики

Директор МИ-5 сидел на пятом этаже здания на Леконфилд-Хаус, в конце длинной анфилады комнат секретариата, за дверью с автоматическим замком. Дик Уайт всегда держался несколько отстраненно. Он не любил, когда к нему заходили подчиненные, предпочитал иметь дело только со старшими офицерами:

— Я всегда выбирал офицеров, которым я могу полностью доверять.

На первом этаже хранились тысячи папок, сердце и мозги организации. Бригады девушек, юных и не очень, прочесывали папки в поисках нужного имени, которое интересовало оперативных офицеров наверху. В ФБР уже использовали первые механические компьютеры, а здесь все еще были примитивные картотеки. Секретные документы доставлялись из штаб-квартиры в местные отделения в корзинах для белья.

Тридцать офицеров следили за тремястами разведчиками из советского блока, которые работали в Англии под дипломатическим прикрытием.

Дик Уайт распространил агентурную работу на левые организации, включая Лейбористскую партию, профсоюзы, движение за мир и студенческие организации. С конца сороковых стало ясно, что движение за мир получает деньги из Москвы и его активистов приглашают в Советский Союз, закрытый в ту пору для остального мира. Возник план вербовать левых студентов и симпатизирующих коммунизму профсоюзных работников в надежде, что они побывают в Москве.

Контрразведка не останавливалась перед прямым нарушением закона: тайно вскрывала дома и офисы активистов профсоюзов и левых политиков. В 1955 году оперативники проникли в квартиру одного из руководителей компартии и сфотографировали личные карточки, что позволило составить полный список членов партии. Информация, полученная МИ-5, убеждала контрразведку в том, что коммунисты — это агенты влияния Москвы, а некоторые из них просто агенты и снабжают Советский Союз информацией разведывательного характера.

Прямой политический контроль над МИ-5 осуществлял министр внутренних дел сэр Дэвид Максвел-Файф. Его контрразведка мало интересовала. Он поручил Уайту вести борьбу против коммунизма и делегировал все полномочия своему заместителю Фрэнку Ньюсому. Ни министр, ни его заместитель ни разу не посетили контрразведку. Джентльменам не хотелось вникать в дела ведомства. МИ-5 оставалась изолированной тайной армией, которая живет по своим законам. Это делало невозможным серьезный самоанализ и выяснение причин собственных ошибок.

Штат советского посольства в Лондоне рос как на дрожжах. Аппарат военного атташе — двадцать три человека, военно-морского — шестнадцать. Еще сто с лишним человек числились в советской торговой делегации. Но их присутствие не приводило ни к каким результатам. Британский экспорт в Советский Союз оставался незначительным. Советские представители приобретали образцы новой техники в единичном числе и отправляли их домой для изучения и копирования.

В отличие от ФБР, которое формировало вербовочные группы для охоты на советских дипломатов, британская разведка не решалась на агрессивные операции в Лондоне. Сотрудники МИ-5 не годились для такой оперативной работы. Они сидели в кабинетах и читали донесения, время от времени встречались с агентами. Что касается работы «в поле», то ее полностью доверили особому отделу полицейского управления. Успехи были невелики. Советских дипломатов в Лондоне пытались заманить в «медовые ловушки». Так, однажды отправили красивую девушку в плавание на пароходе, которым возвращался в Ленинград советский разведчик. Девушку поселили в соседнюю каюту. Но офицер, твердо усвоивший правила поведения советского человека за рубежом, даже не взглянул на красотку.

Словом, опасаться контрразведки советскому агенту Джорджу Блейку не приходилось. Но, как это чаще всего происходило в холодную войну, его провалил перебежчик.

На Запад ушел польский подполковник Михаил Голеневский, заместитель начальника военной контрразведки. С 1948 по 1952 год он занимался допросами пленных немецких офицеров и рассказывал, что советские офицеры вывезли в Москву пропавшего начальника гестапо Генриха Мюллера. Голеневскому верили, и его слова стали причиной долгих поисков Мюллера, но это оказалось выдумкой.

Другие его показания были более точными и позволили выявить ряд советских и польских агентов, в том числе Джорджа Блейка. Голеневский уверял, что своими глазами видел документы, полученные из британской разведки. Из его слов следовало, что в британской разведке есть крот. Расследование давно шло внутри МИ-6. Несколько агентов британской разведки исчезли. Они явно были арестованы. Но почему? Провалились или были преданы? Другие агенты исчезали, потом вдруг появлялись с большим количеством информации. Проверка показывала, что они предлагают дезинформацию.

В 1960 году Дик Уайт, в то время уже начальник разведки, поручил расследование Гаролду Шерголду, бывшему школьному учителю. Установив, кто имел доступ к документам МИ-6, которые видел польский разведчик, он составил список подозреваемых. Первым в списке значился Джордж Блейк. В феврале 1961 года в МИ-6 уже не сомневались, что он работает на советскую разведку.

Но как посадить его на скамью подсудимых? Еще ни один британский разведчик не был осужден.

— Нам нужно признание, — сказал Дик Уайт.

Джордж Блейк изучал арабский язык в Ливане, куда уехал вместе со своей беременной женой, и готовился к новому назначению. Допрашивать его в Бейруте было невозможно. Надо было вернуть Блейка в Лондон. Это поручили Николасу Эллиоту, резиденту в Бейруте. Он передал Блейку письмо из Лондона с просьбой вернуться.

Блейк забеспокоился. Он легко мог бежать в Дамаск, оттуда советская разведка перебросила бы его в Москву. Он встретился с резидентом КГБ в Бейруте на пляже и попросил проверить, есть ли сигналы из Лондона, свидетельствующие о грозящей ему опасности. Ответ из Центра последовал успокоительный: он может ехать. Советская разведка была заинтересована в том, чтобы он работал в МИ-6 как можно дольше.

Когда Блейк прилетел в Лондон, то понял, что совершил ошибку. Его подозревали в предательстве. Связаться с советским посольством он не решался, понимая, что за ним следят. Да и что можно было сделать в такой ситуации?

6 апреля 1961 года начался неофициальный допрос. Блейк все отрицал. Никаких доказательств у допрашивающих не было. Дик Уайт рассчитывал только на то, что Блейк не выдержит давления и сдастся. Он считал, что Блейк слишком эмоционален и не понимает: англичане бессильны без его собственного признания.

Уайт требовал от подчиненных терпения.

— Если не заставим его сейчас признаться и отпустим, он просто улетит в Москву.