Рудольф Нуреев - Мария Баганова
По завещанию Нуреева его родственникам полагались следующие выплаты: по двести тысяч долларов сестрам и одной из племянниц, а всем остальным племянникам и внучатым племянникам – по пятьдесят тысяч. Кроме того, Роза и Гюзель имели право бесплатно проживать в приобретенных им небольших квартирах, а еще Европейский фонд должен был оплатить все расходы по эмиграции его родственников в США и расходы по их образованию[103].
Все остальное должно пойти на «развитие балетного искусства»: на лечение и стажировки артистов балета, на поддержку фестивалей современного танца, на новые постановки, на проведение международных семинаров, посвященных творчеству Нуреева.
Увы, все сразу пошло не так, как планировалось!
Уфимские родственники от эмиграции отказались, мотивировав это тем, что даже английского языка не знают. К тому же злую роль сыграло и то, что никто из его родни не видел Нуреева на сцене в период его расцвета, для них он остался «предателем Родины».
Тогда фонды предложили им небольшую компенсацию… тридцать пять тысяч долларов. В начале девяностых за такую сумму даже нельзя было купить приличную квартиру в Петербурге. К тому же его бегство из СССР доставило всей семье столько неприятностей, стыда и страха, что теперь, после смерти Рудольфа, они были вправе рассчитывать на возмещение за перенесенные страдания. После переговоров размер компенсации был увеличен до ста тысяч долларов.
К тому же завещание Рудольфа Нуреева сильно расстроило его сестру Розу и племянницу Гюзель. Посчитав, что он подписал его, будучи уже слишком слабым и не совсем в здравом рассудке, они подали судебный иск.
Руководство фондов с иском не согласилось. Там полагали, что Нуреев выделил семье достаточные средства, а кроме того – некоторую недвижимость. И что этого хватит!
Семья Нуреевых вряд ли добилась бы чего-то, если бы не помощь близкого друга Рудольфа – Армен Бали. Армянка по происхождению, она родилась в Маньчжурии и получила хорошее образование, в которое входили и бальные танцы. Переехав в Сан-Франциско, она открыла ресторан «Бали», оформленный в китайском стиле. Этот ресторан, уже, к сожалению, закрывшийся, стал излюбленным местом встреч танцовщиков русского балета. Армен Бали находилась в самых теплых и дружеских отношениях с Марго Фонтейн, Бетси Эриксон, Натальей Макаровой, Михаилом Барышниковым, а также с Уильямом Сарояном.
Армен Бали познакомилась с Рудольфом Нуреевым в 1967 году после его первого выступления в Сан-Франциско и пригласила его к себе в ресторан. Нуреев пришел в восторг и от кухни, и от радушного обслуживания. «Я продаю свои танцы, а ты – свои блюда из барашка. И то и другое великолепно», – шутил он.
Вот что пишет об Армен Бали, биограф Нуреева, Диана Солуэй: «Низкорослая, полная и добродушная болтушка Бали, наделенная такой участливой теплотой, которая внушала чувство умиротворения даже незнакомым, была одной из самых колоритных фигур Сан-Франциско». Нуреева она очень любила, специально для него готовила его любимые блюда, могла приехать за ним, если ему случалось загулять, и потом сидела у его постели, пока он не уснет. Взбудораженный после выступлений артист засыпал с большим трудом.
Нуреев платил ей ответной любовью. Когда в 1983 году погиб в автокатастрофе сын Армен Бали – писатель Артур Бальянц, Нуреев бросил все свои дела и поспешил к Армен. Начиная с этого времени Армен начала считать Рудольфа своим вторым сыном. Дочь Армен – Джанет Этередж вместе с несколькими другими подругами ухаживала за Нуреевым в последние месяцы его жизни. Впоследствии Джанет Этередж была избрана председателем «Американского фонда Нуреева», но будучи непрофессионалом в юриспруденции, она мало что могла сделать против матерых адвокатов Нуреева.
По своей собственной инициативе эти женщины приняли участие и в судьбе переехавших в США родственников Нуреева. Они обе были хорошо знакомы с волчьими законами делового мира и не покупались на красивые слова о «наследии великого артиста». Они прекрасно понимали, что когда речь идет о больших деньгах, то каждый в первую очередь хочет погреть руки. Для восточной женщины – Армен Бали – семья значила много, и поэтому она решила защитить интересы сестер и племянников Рудольфа.
Армен Бали сумела понять их чувства. В результате долгой судебной тяжбы Европейский фонд Рудольфа Нуреева выплатил Гузель и Розе 1 миллион 800 тысяч евро. А еще им досталась его квартира близ Монте-Карло. Ныне родственники Нуреева ведут тихую и совершенно обычную жизнь.
Судебное разбирательство длилось два года. По окончании этого срока имущество Рудольфа Нуреева были распродано с аукциона Кристи. Таймс опубликовал рекламу этого аукциона «Потанцуйте дома с любимой вещью Нуреева!». Слоган был подобран правильно, и спустя несколько недель здание Кристи штурмовала толпа поклонников покойного танцовщика. Считается, что там было не менее пятидесяти тысяч человек.
С молотка пошли не только картины и гобелены, продавалось все, даже его личные вещи: знаменитый пиджак из змеиной кожи, стоптанные балетные туфли, его балетные костюмы.
Особенно много оказалось именно балетных туфель, подчас совершенно сношенных, многократно подклеенных и залатанных. Нуреев не переносил расставания с привычной балетной обувью и трудно привыкал к новой, поэтому его костюмеру приходилось вновь и вновь чинить старую. Устроители аукциона явно недооценили стоимость этих вещей, назначив за самые сношенные туфли стартовую цену в 40–60 долларов, а за новые 150–200. К тому же они подпортили товар, прилепив туфли к витринному стеклу двусторонним скотчем, и липкая лента содрала с туфель многолетнюю пыль и грязь – патину выступлений. Но несмотря на это, к концу дня одна из самых старых пар ушла более чем за девять тысяч долларов.
Ролан Пети рассказывал, что приобрел себе на память черный расшитый золотом колет, в котором Нуреев танцевал Зигфрида из «Лебединого озера». Некоторые вещи остались у Луиджи Пиньотти, массажиста и импресарио Рудольфа. Кое-что вытребовали себе Роза и Гузель Нуреевы – для будущего музея.
Многие остались недовольны тем, как обернулось дело с наследством Нуреева. Балетоманы с сожалением говорили, что хотя получившие наследство фонды должны были открыть балетную школу, выплачивать стипендии талантливым молодым людям, желающим изучать балет, – однако делается недостаточно. Нет сомнений, фонды выделяют субсидии, помогая молодым танцовщикам, дают деньги на новые постановки, но среди этих постановок нет ни одной, сравнимой по уровню с нуреевскими. К тому же ни один фонд не решился на дерзкие художественные предприятия, так любимые Нуреевым. На медицинские нужды идут лишь десятки тысяч долларов, а не миллионы, как планировал Рудольф.
