Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина
Жизнь, которой нет конца во времени и в поколениях, упрямо и с любовью соединяет их имена.
Сумка с золотыми вензелями
Евгению Лагранжу
Полковник Александр Ла Гранж состоял на службе у прославленного наполеоновского маршала Иохима Мюрата. Он был начальником его генерального штаба. В 1812 году вместе с Великой Французской армией – в ней было 650 тысяч человек – он выступил в Россию. Уверенность в победе покорителей Европы была так велика, что Наполеон уже чувствовал на своей ладони тяжесть ключей от Москвы, а дамам, сопровождавшим армию и своих мужей и отобравшим лучшие свои наряды, виделся бал в палатах Кремля, на котором, возможно, выпадет удача танцевать с молодым русским императором, известным своей любезностью и красотой. Среди дам была и жена полковника Ла Гранжа, итальянка Мария из рода Чиккини. Она решилась взять с собой в русский поход совсем маленьких детей – сына и дочь.
Прошло двести лет. Фамилия Ла Гранж красуется на стене Триумфальной арки в Париже. Потомки его живут в Москве.
Наступление и отступление
Напомним позиции двух императоров – Александра I и Наполеона Бонапарта – в отношении к военному противостоянию. Русский император говорил: «Я не обнажу шпаги первым. Я не хочу, чтобы Европа возлагала на меня ответственность за кровь, которая прольется в эту войну. В течение 18 месяцев мне угрожали французские войска на моих границах. Русский народ не из тех, кто отступает перед опасностью. Если на моих границах соберутся все штыки Европы, то они не заставят меня говорить другим языком. Если император Наполеон решится на войну, ему придется идти до самого конца, чтобы добиваться мира».
Позже, уже в Вильно, русский император запрашивал о мотивах нашествия среди полного мира, безо всякого объявления войны, и предлагал Наполеону для предотвращения войны вернуться на свои позиции за Неман.
Наполеон свои действия объяснял так: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела Европы. Даже при Екатерине русские не значили ровно ничего – или очень мало – в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша их отбросила на свое место…
Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу, заставляла дрожать слабохарактерного Людовика XV в Версале. И в то же время устраивала так, что ее превозносили все парижские болтуны. После Эрфурта Александр сильно возгордился. Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если ему нужна победа, пусть бьет персов, но пусть не вмешивается в дела Европы. Цивилизация отвергает этих обитателей Севера. Европа должна устраиваться без них. Если я займу Киев – я схвачу Россию за ноги. Если я возьму Петербург – я возьму ее за голову. Заняв Москву, я поражу ее сердце».
* * *
У русских офицеров, которые видели его, осталось об этом французе приятное впечатление. Существует документальное свидетельство о событии, происшедшем недалеко от Тарутино в октябре 1812 года, участником которого был Ла Гранж. Адъютант графа Милорадовича Федор Глинка писал:
«После известного сражения при Тарутине 6 октября дано было знать, что в квартиру авангарда намерен прибыть Начальник штаба Короля Неаполитанского, который после поражения 6 октября далеко отступил. Сей французский посланный должен был приехать под видом переговоров о размене некоторых пленных; но в самом деле имел в виду взглянуть на положение российских войск. А как российские войска, особливо авангардные, были тогда в наилучшем положении, то генерал Милорадович отдал приказание не завязывать глаза парламентеру. Около 6 часов вечера 8 октября 1812 года дано знать с передовых постов о приближении ожидаемого парламентера.
В квартире генерала Милорадовича собрались начальник авангардного штаба полковник Я. А. Потемкин, флигель-адъютант Н. М. Синягин, начальник походной канцелярии Старинкевич и адъютанты Милорадовича, бывшие на то время: Кисилев и Глинка.
Парламентер вошел. Он был видный, стройный мужчина в мундире Главного штаба Неаполитанской армии и объявил, что он полковник Ла Гранж, занимающий должность дежурного генерала при Штабе Короля Неаполитанского. Полковник Потемкин, как владеющий отлично французским языком, наиболее разговаривал с приезжим. После разных объяснений французский полковник завел речь о донских казаках; жаловался, что они с некоторых пор сильно беспокоят их войска. Он сказал: «Видно, целый Дон двинули на нас, ибо мы видим в наездниках поседелых стариков с их детьми и внучатами». «Да, – отвечал полковник Потемкин, – 40 тысяч казаков порхают у вас на фланге».
Полковник Ла Гранж показал много ума и учтивости в обхождениях, распростился и уехал».
Сопровождавшим русским офицерам Ла Гранж передал мнение своего императора, которое тот высказывал не раз: «Ни потери, понесенные в сражениях, ни состояние кавалерии, и ничто вообще не беспокоит меня в такой мере, как докучливые, внезапные, надоедливые рейды казаков в тылы и на фланги французской армии».
Выслушав сентенцию о казаках с видом понимания, русские попрощались. Ла Гранж, отправившись к своему аванпосту, не слышал сказанного ему вслед:
– Пришли незвано, а развалиться хотят с комфортом. Пусть терпят казаков.
– Этот офицер хоть в одежде благопристойной, не то что их маршал Мюрат.
* * *
Так кто же он, этот парламентер?
Полковник Ла Гранж прибыл в Италию с французской армией в начале первых блистательных побед Наполеона – его знаменитой Итальянской весны.
Ла Гранж, молодой, сильный, энергичный, жаждущий действий, оказался в своем времени. Дело в том, что Наполеон в одночасье изменил тактику ведения войн. До него в течение всей истории военного искусства войны были медленными, кропотливыми, ограничивались летними месяцами, армии сопровождались гигантскими обозами и всякими сопровождающими лицами. Все заканчивалось столкновением и длительными осадами. Итальянские кампании Наполеона, в которых участвовал молодой Ла Гранж, отличались фантастической, поразительной стремительностью. Именно так же стремительно способные, честолюбивые молодые люди делали в это время карьеру.
Карьера Ла Гранжа началась на скалистых горах Сен-Бернар. Французам предстояло совершить спуск почти с отвесных скал. Скользить по снегу вниз в одиночку решался не каждый – свернешь шею или покалечишь ноги. Все может статься! Нарастало беспокойство у командиров и, что особенно тревожно, у солдат. И тогда капитан Ла Гранж, собрав вокруг себя самых отпетых, рисковых, веселых солдат, усадил
