Людмила Бояджиева - Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века

В конце 1952 года Синатру и Гарднер ожидали сплошные празднества. В ноябре — годовщина брака, 12 декабря исполнится 37 лет Фрэнку, а в Рождество — тридцать Аве. Ну и сам Новый год! Съемочная группа готовилась к череде вечеринок. Африканская жара здесь, на плоскогорьях, смягчалась дивной чистоты воздухом. Но традиционных елок и индеек, разумеется, было не найти.

Накануне Рождества самолет ДС-5 чартерным рейсом доставил на съемочную площадку в окрестностях Найроби индеек, шампанское и Синатру. Он подарил жене роскошное бриллиантовое кольцо, за которое заплатил ее кредиткой.

Все знаменательные даты приурочили к Рождеству.

— Я дважды была замужем, но никогда так долго не была счастлива в браке! — сказала Ава, когда подняли бокалы за их семейную годовщину.

Все дружно засмеялись. Фрэнка обожгло. Стиснув зубы, он продолжал улыбаться. Теперь, низвергнутый с высоты звездного пьедестала, Синатра остро чувствовал всякую мелочь, задевающую его самолюбие. Ему постоянно казалось, что Ава слегка иронизирует по поводу своего союза с неудачником, а мужчины съемочной группы тайно посмеиваются над рогоносцем. Не самолюбие, а сплошной нарыв.

Он решил уехать немедля, договорившись с шофером джипа, что тот подбросит его до столицы Кении Найроби. Ава застала мужа в большой палатке, собирающим чемодан.

— Ты не станешь ждать самолета? — Она сбросила на походную кровать парчовый шарф и накрыла плечи меховым палантином. Искоса глянула в висящее на столбе зеркало, поправила искрящуюся заколку в волосах. — Ты хоть простишься со всеми?

— Тороплюсь. Не провожай меня, тебя ждут за столом.

— А-а-а… — Она села. — Новая сцена ревности. Может, для эффекта подеремся? Или ты все же объяснишь, что тебя не устраивает?

— Все! — Он напрягся. — По твоей милости я превращаюсь в посмешище. Ты даешь понять всем этим самцам, что держишь меня в клоунах.

— Глупости! — Ава вскочила. — Глупости! Это я тут — посмешище! О твоих приключениях в Лос-Анджелесе трубит весь Голливуд. Девочки из кордебалета — твоя страсть… неуемный же ты кобель!

Он размахнулся, но вовремя удержался. Нежная Синтия с синяком под глазом… Нет, кино — это святое. Ухватив Аву за плечи, Фрэнк затряс ее так, что посыпались шпильки и освободившиеся волосы гривой заметались по плечам:

— А что мне делать, если ты… Если ты втаптываешь мое имя в грязь? Распутница! Шлюха! — Он швырнул ее на кровать, подхватил чемодан и, обернувшись, бросил в лицо последнее: — Я исковеркал ради тебя жизнь. Я изгадил все, что было мне дорого… Какая же ты дрянь, девочка! — По гравию захрустели его торопливые шаги, энергичные, злые.

Она осталась рыдать в полутемной палатке, освещенной лишь желтым светом забранной в металлический «намордник» лампы под потолком. Зачем он так? Он — единственный, кого она любит. И что такого, если ей подвернулся симпатичный парень? Гример, удачно наложивший макияж, или осветитель, умело поставивший свет… Эти бедолаги всегда хотят. Хотят благодарности. Здесь такие долгие ночи… И какая ерунда — переспать с мужчиной, она даже не помнит, как их зовут! А его девки — это уже вызов! Это заявление во весь голос, на весь мир: ты не нужна мне, Гарднер!

Ава рыдала, оплакивая свою неудавшуюся жизнь. Огромные, как воробьи, ночные бабочки, бились о стекло лампы и падали на шерстяной плед, дергаясь обожженными крылышками. Бились и затихали, распространяя запах горелой плоти.

Фильм имел огромный успех. Дуэт Авы Гарднер и Грегори Пека поднял эту голливудскую ленту до уровня серьезного искусства. В образе, созданном Гарднер, находили хемингуэевские черты, хотя рассказанная в фильме история была далека от первоисточника. Усилиями голливудских сценаристов она лишилась авторского психологического нерва, горького привкуса подспудной, молчаливой борьбы супругов, доходящей порой до взаимной ненависти. Ведь в рассказе Гарри всего лишь бедный писатель, а Синтия — богачка. Ее деньги, ее положение в обществе и образ жизни убили талант Гарри. Писателя уже нет, в тоске и мучениях уходит из жизни человек, понимающий, что ничего изменить он никогда уже не сможет.

«Вы рисуете?» — спрашивали у ее героини в фильме. «Нет», — качала головой она. «Лепите?» — «Нет». — «Так чем же вы занимаетесь?» — «Просто пытаюсь быть счастливой». — «Вы девушка Чарльза?» — не унимался Грегори Пек в ретросцене их знакомства, и Ава отвечала: «Нет, я девушка сама по себе». На экране она была такой же, как в жизни, а из жизни никогда не делала тайны. Скука и страсть, меланхолия и юмор, одиночество и шумные компании, боязнь рожать детей и почти маниакальное желание иметь крепкую семью — из этих противоречий, казалось, была соткана вся ее судьба. Она запуталась в них, потерялась…

За роль Синтии Гарднер была удостоена чести оставить отпечатки своих ладоней на знаменитом Бульваре славы у Китайского кинотеатра.

Как актрисе Аве не сильно повезло. Рядом с ней не оказалось режиссера-волшебника, увлеченного ее уникальными данными. Такого, как фон Штернберг у Марлен Дитрих, или Карло Понти у Софи Лорен. Возможно, в тандеме с гениальным мастером ей удалось бы создать незабываемые, знаменитые роли. Стать Актрисой с большой буквы. Но масштабы актерского дара Авы остались тайной. Да и был ли он вообще? Существуют разные мнения. Но уж точно она не была дивой с большой буквы или актрисой, наделенной редким обаянием. Да, она играла, и играла неплохо, но всегда при этом чувствовалось, что она всего лишь изображает страсть, а не переживает ее. И даже в самых трагических эпизодах трудно было поверить в то, что героиня Гарднер всерьез готова пожертвовать своей жизнью. Она не стала незабываемой актрисой. Зато была незабываемой красавицей и незабываемой женщиной.

Мужчины, работавшие с ней, влюблявшиеся в нее, жившие с ней, давали чрезвычайно поэтические определения ее личности: «богиня», «сама загадочность», «дикарский дух», «женщина, которая каждый день нарушает правила». Знаменитый джазовый трубач Майлз Дэвис сказал о ней с простой музыкантской образностью: «Ава? Это был горячий номер!» Один из ее агентов писал: «Ава могла пить, танцевать и флиртовать ночи на пролет. Она была дикой девчонкой из глухого городишки в Северной Каролине. Она любила выпить, распустить волосы, скинуть туфли и дать себе волю».

Говорят, Ава Гарднер никогда не отказывалась от выпивки, не отклоняла любовь тореадоров и никогда не лезла за словом в карман. Гремучая смесь.

Заполучив Аву, Фрэнк благодарил судьбу. Потом пришел черед мук ревности, сомнений, злости. И наконец, прозрений. Привыкая, он меньше обращал внимание на ее тело и больше на то, что она делала, говорила. И начинал догадываться: она лишь фантом — эта Ава Гарднер. Она прекрасна, она способна вдохновлять эстетические и эротические чувства. Но тяга к «божественной» — мощная и яркая, так же быстро иссякает, как и вспыхивает.